Жихарев. Комитет государственной безопасности.
– Ага, – озадаченно проговорил я. – Ну и чем могу…
– Вам придется проехать с нами.
– Простите, не могли бы вы показать документик?
Едва уловимый жест, и в воздухе мелькнули красными крылышками «корочки».
– Благодарю, – сделал я церемонный поклон, – а теперь я хотел бы увидеть постановление о…
– В постанолении нет необходимости… Ведь это ненадолго, просто поговорить, ну может – задать некоторые вопросы.
– Ну что ж, – сказал рассудительно я, – если только поговорить, то можно и без ордера…
В стекляшках капитана Жихарева что-то блеснуло. Было видно, что он колеблется, и это внутреннее колебание неожиданно передалось его ледащему, с виду, телу. Неловко откачнувшись, он поспешно ухватился за никелированную ручку задней дверцы, будто боялся упасть.
– П-прошу!
Отказаться от такого приглашения, разумеется, было невозможно, поэтому я медленно, словно бы сохраняя стариковское достоинство, полез в кожаное нутро салона. Жихарев сел рядом с водителем, сердито хлопнув дверцей, и велел трогать. Переваливаясь, как гигантская утка, автомобиль пополз вдоль мощеной мокрым скользким гравием аллеи, чудом не задевая широкими бортами стволы деревьев. Я без всякого интереса смотрел по сторонам, лишь изредка поглядывая на крепкий стриженый затылок Жихарева
Даже если капитан врал, и меня все-таки арестовали, боятся мне, было совершенно нечего. Сейчас не тридцать седьмой год и даже не сорок девятый. Вот тогда меня арестовывали по-настоящему, без церемоний. Хлесткий удар по зубам. Завернутые назад, до хруста в суставах, руки. Мат в четыре этажа – эхом сквозь лестничные пролеты. А потом, изматывающий конвейер допросов, методический мордобой и, наконец, расстрел, который в последний момент почему-то отменили… Аллея кончилась и, диковинный в наших краях, автомобиль набрал скорость. За стеклами потянулись унылые, крытые толем, стрехи рабочего поселка. Скоро переезд, а после него, почти сразу, начнется черная стрела проспекта, и так до самой площади, где и стоит этот их модерновый особняк.
Не доехав до заветной площади каких-нибудь триста метров, лакированный мастодонт, почти не снижая скорости, резко свернул в переулок, где доживали свой век бывшие доходные дома. Когда-то в одном из них я снимал квартиру в три комнаты с ванной и прислугой, и всего за полста рублей в месяц. Теперь в этой квартире ютилось три семьи. Лепнина под потолком обвалилась, у амурчиков, поддерживающих перила балкона, озорные детишки – потомки победившего пролетариата – отбили не только крылышки, но и фиговые листочки, просторная ванная комната вся заставлена каким-то лоханями и завешана вечно не просыхающим бельем. А вот прежде…
Я ладонью, словно сигаретный дым, разогнал сгущающийся призрак минувшего. Мало ли, что тогда было – было, да бельем поросло. Меня начал беспокоить маршрут, которым меня везли два молчаливых стража. Почему
