таковых не держат.
– Пилюлю пытаешься подсластить, начальник, – с усмешкой произнес я.
– Нет, – ответил он. – Я лишь прошу отнестись к моему предложению серьезно.
– Я постараюсь, но мне нужна дополнительная информация.
– Разумеется. Мы потому к вам и обратились, что вы умеете осмысливать информацию разной сложности и делать из нее удивительные выводы…
– Благодарю, но если можно – ближе к делу.
– Вы знаете о существовании такого города, как Литейск?
– Конечно, – не стал отрицать я. – С некоторого времени там живет мой родной брат-близнец Миний Евграфович. Он считает, что лучше быть литературным классиком в провинции, чем третьеразрядным литератором здесь, в Москве.
– Разумный подход, – сказал майор, от которого не укрылось раздражение в моем голосе. – И нам он более чем на руку.
– Если вы копаете под моего братца, которого я, да, недолюбливаю, то вам я ничем помочь не могу. Родная кровь не водица, какие бы внутри семьи ни возникали разногласия.
– Нет-нет, к вашему брату мое предложение отношения не имеет. Говоря о том, что факт его проживания в Литейске нам на руку, я имел в виду совсем иное.
– Что же?
– Если нам с вами удастся договориться, может понадобиться ваше присутствие в городе, где живет ваш брат.
– Туманно, но допустим.
– Впрочем, не это главное, важнее то, что происходит в самом Литейске.
– А что там происходит?
Глава 7
– Чтобы ответить на этот вопрос, мне нужно время, а вам допуск к совершенно секретной информации.
– Старый трюк, гражданин майор, – отмахнулся я. – Чтобы получить допуск, я должен дать согласие на сотрудничество. Не дождетесь. Так что, если у органов к бывшему зэку вопросов не имеется, разрешите откланяться.
– А ведь у вас в трости, Евграф Евграфович, обоюдоострый клинок, тридцать пять сантиметров длиной, вынимается поворотом рукоятки по часовой стрелке, – сказал Зорин. – Это опасное холодное оружие и пользуетесь вы им виртуозно. В качестве доказательства могу привести результаты судмедэкспертизы, по делу об убийстве гражданина Дылдина, сорока лет, бывшего рецидивиста, насильника и педофила. Бывшим сделали его вы. А я пустил следствие по ложному следу. Удивлены?
– Не очень, – пробурчал я.
– И я не удивлен, – продолжал он. – Ведь у вас большой опыт. Осиротев в шестнадцать лет, вы отправились вольноопределяющимся на фронт Первой Мировой, участвовали в Брусиловском прорыве, дослужились до чина поручика, награждены солдатским Георгиевским крестом, побывали в австрийском плену, бежали. Приняли Октябрьскую революцию, воевали в Гражданскую, были взводным в Первой конной, сам легендарный командарм Буденый вручил вам именной маузер. В тридцать седьмом вас арестовали, приговор Особой тройки – десять лет без права переписки. Расстрел отменили
