Тем более что все эти душевные слова от бывшего преподавателя марксизма-ленинизма. Исполать! Потом Михаил Иванович произнесет прекрасную речь на моем юбилейном вечере в ЦДЛ, начав его – человек начитанный – строками известного стихотворения Исаковского:
Оно пришло, не ожидая зова,
Пришло само – и не сдержать его…
Позвольте ж мне сказать вам это слово,
Простое слово сердца моего…
Прочитал в «Нашем современнике» сказочку Шукшина «До третьих петухов». Отменно! Но как удалось пропихнуть? Как пропустили? Диво дивное! Викулов говорил, что первоначально заглавие было «Иван, не спи!»
«Дом на набережной» Ю. Трифонова удивил неряшливостью текста. Чего стоят бесконечные рифмы: сказали – указали, машину – магазину, батон – Антон… В прозе не может быть ничего хуже. Человек не слышит собственный текст.
Лейбниц: «Если бы геометрия же противоречила нашим страстям и нашим интересам, как нравственность, то мы так же спорили против нее и нарушали ее вопреки всем Эвклидам и Архимедам». Эту мысль в более сжатом виде повторял Ленин: «Если бы геометрические аксиомы затрагивали интересы людей, они опровергались бы».
Читаю я довольно много: «Дом на набережной» Трифонова, «Затмение» Тендрякова, «Осень патриарха» Маркеса, Бондарева… Но вот первые два уже и не помню.
Двоякодышащие за работой
В октябре 1969 года я напечатал в «Литературке» сердитую статью о повести Б. Окуджавы «Бедный Авросимов». Сам автор ничуть не был обижен или огорчен. Пожалуй, наоборот, увидев меня в ресторане ЦДЛ, он подошел и сказал, что со многим в статье согласен, и пригласил за свой столик, за которым сидел с Борисом Балтером, а перед ними – бутылка с Араратом на этикетке. В самом деле, кто о нем раньше так лихо писал да еще в «Литературке».
Но редакционное начальство думало иначе. Ведь я был членом редколлегии журнала. Двоякодышащий Сергей Баруздин куда-то исчез и поручил парторгу Валентину Оскоцкому, явившемуся в редакцию после ВПШ, и ответственному секретарю Александру Николаеву разделаться со мной.
Они позвали меня в кабинет главного.
Сашка молчит.
А этот архимарксист допрашивает: «Как же это вы, будучи членом редколлегии?.. Признаете свою вину?» Но у меня позиция твердая: повесть напечатали в журнале без обсуждения, даже без прочтения членами редколлегии. А в ней ворох разного рода чепухи, которую, выходит дело, я одобряю, поскольку мое имя стоит на обложке журнала. Они свое, а я свое. Словом, пишите, говорят, заявление об уходе по собственному желанию, а то хуже будет. Не стал я торговаться, не стал упираться, видя рожу супермарксиста. На другой же день подал: «Прошу освободить с 9 ноября 1969 года», т. е. сразу после Октябрьских праздников. Так нет же! Гипермарксист настоял на освобождении с 6 ноября. Двух дней праздничных не пожелал уступить.
Зимой того года, обретя статус вольного художника, я поехал в Щелыково, к Островскому, в дом отдыха артистов (ВТО). Благословенный уголок русской земли! Там меня ждал с детства знакомый почитатель моей старшей сестры, так и оставшийся
