не рассматривали её как некий культурный эталон, или образец, говорили о кризисе, разрушении её основ, моральном разложении. Именно Европа стала источником двух мировых войн, развитие именно европейской цивилизации привело к «восстанию масс», сущность которого В. Ратенау образно определил как «вертикальное варварство». Угроза жизни и высшим ценностям культуры исходила от самой же культуры.
Вот что писал в конце 1915 г. русский философ Л.М. Лопатин о событиях того времени:
«Современный мир переживает огромную историческую катастрофу, – настолько ужасную, настолько кровавую, настолько чреватую самыми неожиданными перспективами, что перед ней немеет мысль и кружится голова… В свирепствующей теперь небывалой исторической буре не только реками льётся кровь, не только крушатся государства… не только гибнут и восстают народы, – происходит и нечто другое… Крушатся старые идеалы, блекнут прежние надежды и настойчивые ожидания… А главное – непоправимо и глубоко колеблется самая наша вера в современную культуру: из-за её устоев вдруг выглянуло на нас такое страшное звериное лицо, что мы невольно отвернулись от него с отвращением и недоумением. И поднимается неотступный вопрос: да что же такое, в самом деле, эта культура? Какая её моральная, даже просто жизненная ценность?».1
Последующие события в Европе и в мире показали, что Л.М. Лопатин, да и не только он, не преувеличивал значение кризисных явлений в культуре. Стало очевидно, что человек и сама культура могут развиваться совсем не так, как представлялось когда-то деятелям Просвещения и гуманистам Возрождения, что идеал саморазвивающейся творческой личности в XX в. выглядел просто утопией. Оказалось, что даже образованные люди способны на акты вандализма и массовое уничтожение себе подобных. Складывалась парадоксальная ситуация: историческое развитие продолжалось, а культурное развитие замедлялось, обращалось будто бы вспять, возрождая в человеке древние инстинкты разрушения и агрессии. Эту ситуацию невозможно было объяснить на основе традиционных представлений о культуре, согласно которым она является процессом организации и упорядочивания самой истории. Тем самым история понималась по аналогии с культурой, т.е. из истории исключалась всякая естественность. Двадцатым веком история мстила человеку за отождествление себя с культурой.
Следовательно, культурология как мировоззренческая наука и как философия культуры возникала в результате осознания, по крайней мере, трёх фактов, ставших очевидными в конце XIX – начале XX в.:
– разнообразия культур, определяемого их своеобразием;
– кризисных явлений в культуре XX в.;
– несовпадения исторического и культурного развития.
Мы не будем ограничиваться тем пониманием культуры, которое представлено современными её исследованиями.
Цит. по: Гайденко П.П. Философия культуры Романо Гвардини // Вопр. филос. 1990. № 4. С. 121–122.
