style="font-size:15px;"> – А где Акил?
– На кухне.
– У меня голова болит, – заморгала от сухого воздуха Амина и почувствовала легкую тошноту.
Камала тут же подскочила к ней и встревоженно потрогала лоб:
– Ты воду пила?
– Нет.
Вода в Салеме по вкусу напоминала раскаленные монетки. Амина старалась использовать ее только для чистки зубов.
– Тогда иди вниз и попей… Нет! – отрезала мать, когда Амина жалобно захныкала. – Только не устраивай мне тут опять мисс Хочу-Но-Не-Могу!
– Мам…
– Хочешь опять как в прошлый раз? Не какать четыре дня?
– Ладно-ладно! Иду!
Солнце уже село за Стеной, когда Амина тихо выбралась в тенистый двор и пошла на кухню. Одна из служанок, та, что повыше, пыталась разбить кокос о бетонный пол и пристально посмотрела на девочку, когда та проходила мимо. Амина помахала ей рукой, но девушка ее проигнорировала, и тогда Амина напустила на себя отсутствующий вид.
– Руки прочь от ги, а то пальцы отрежу! – кричала повариха Мэри, когда Амина вошла на кухню. – Сколько тебе раз повторять?! А-а-а, малышка проснулась! Что такое, детка? Хочешь булочки с сахаром?
– Мама сказала, что мне нужно попить.
– Хорошо-хорошо…
Повариха Мэри, черная, как автомобильная покрышка, и изнывающая под тяжестью грудей размером с подушку, была ровесницей Аммачи, хотя верилось в это с трудом, ведь время раздуло ее тело именно в тех местах, где Аммачи съежилась. В результате у Мэри на лице не было ни морщинки, а фигура при ходьбе напоминала огромную подрагивающую котлету.
– Вода-вода-вода! Всю неделю вам воду собирала! Помнишь, что было в прошлый раз? Ты же целых четыре дня не могла…
– Помню-помню, – быстро оборвала повариху Мэри Амина, беря из ее рук чашку. – А что у нас на ужин?
– Бирьяни, – гордо кивнула повариха в сторону окровавленной куриной тушки, лежавшей на столе. – А может, еще отбивная из этого дурака, если он будет нести чушь!
– А вот и не чушь! – запротестовал Акил. – И вообще, откуда ты знаешь? Ты же с нами чай не пила!
– Чай не пила? Чай?! Да я в этом доме работаю с тех пор, как отцу этого мальчишки минуло всего шесть лет, а он думает, что мне надо чаи распивать с остальными! Думаешь, я так не знаю, что в доме творится?
– Я просто сказал, что Аммачи снова на него взъелась. Она даже смотреть-то на него не может.
– Взъелась?
– Разозлилась. Это означает «разозлилась».
– Никто ни на кого не злится! Просто слишком много любви! Амма столько лет положила, чтобы отправить Томаса учиться, а он взял и женился на твоей темной мамаше, да еще и в Америку уехал! И что? Ничего!
По неизвестным причинам повариха Мэри всегда была на стороне Аммачи и в доказательство невиданной хозяйкиной доброты регулярно напоминала всем о том, что та учит ее английскому.
– Как последний бродяжка отсюда и до Бомбея,
