понять, на что способен пилот, ему не обязательно садиться в седло. Вы – боевая единица.
– Мы не единица, мы пара, – проворчала Дара. – Дим, ну скажи ему! Один плюс один – два!
За её арифметические познания явно стоило благодарить профессора Лазаревского.
– Он в курсе, просто упрощает модель для собственного понимания, – негромко «объяснил» Дима, нарушая любые правила приличия (он прекрасно мог выразить это по связи, но не стал).
– Борис Викторович, – позвал Стрельницкий, понимая, что этот цирк пора кончать.
Тот ещё раз посмотрел на часы.
– У меня есть ещё двадцать минут. Вы хотели что-то обсудить?
– Да, пойдёмте в библиотеку. Дим, – предупреждающий взгляд, – зайди к Тамаре Георгиевне, скажи сделать нам кофе.
…Получив исчерпывающее мнение подполковника ДРА по поводу «вашего доморощенного пилота» и проводив гостя, Стрельницкий зашёл на кухню отнести Тамаре Георгиевне чашки (и личную благодарность, разумеется), оглядел гостиную и вышел на крыльцо.
Солнечная пауза закончилась, небо снова затянуло тучами. Ветер здесь, в низине, ещё не задувал, но верхушки яблонь в саду уже покачивали ветвями.
Дара сердито скребла себя шею – видимо, опять шелушилась чешуя.
– Где Дима? – спросил Сергей, поборов секундную неловкость.
– Там, – исчерпывающе ответила Дара и указала на усадьбу сгибом крыла.
Человеческие интонации в её речи причудливо сочетались с совершенно нечеловеческим тембром голоса, и Сергей к этому так и не смог пока привыкнуть.
– Где? – вздохнув, повторил он свой вопрос.
Дара задумалась, с остервенением расчёсывая что-то в основании встопорщенного гребня.
– Где железки. И этот… мешок, который бьют, когда сердятся.
– Тренажёный зал. Понятно.
– Он не хотел, чтоб я тебе говорила. – Дара помолчала, старательно подбирая слова. – Но знает, что ты его… найдёшь. Сам. Поэтому я сказала. Зачем время тратить?
– И вправду незачем, – согласился Сергей. – Спасибо.
Когда он уже заходил в дом, в спину ему долетело:
– Скажи ему, что у меня чеш-шется…
Дима и впрямь упражнялся с «мешком, который бьют, когда сердятся». Работал он коротко, резко, ожесточённо, почти не двигаясь с места. Кулаки в боксёрских бинтах впечатывались в мешок сериями по два-три удара с минимальными вариациями – не тренировка, а тупая попытка вымотать себя.
Стрельницкий наблюдал за ним какое-то время с порога, потом подошёл ближе.
Дима даже не повернул головы, сосредоточенно избивая мешок.
– Знаешь, это больше похоже не на спорт, а на сублимацию… эмоций.
Резко ускорившись, Дима впечатал длинную серию, закончив мощным нижним, от которого мешок качнулся назад. Разорвав дистанцию, Дима сердито обернулся.
– И что?
Дышал он так же коротко и резко, как бил.
