style="font-size:15px;"> Доктор усмехнулся своим воспоминаниям, и смешок прокатился волнами по выпуклостям его жилета. Он ткнул тростью в угол рабочего стола Хэдли.
– Да ну, Хэдли. Что значит «свихнулся»? Дело было лишь в парочке женских… э-хем… в нижнем белье, скажем так…
– Он что, напал на леди?
– Хэдли, не перебивайте. Нет, боже правый, нет! Он стащил белье из шкафчика. А потом с парочкой других смельчаков водрузил его на мачту вместо флага компании. И все открылось лишь на следующее утро, когда проходящее мимо судно по радио передало поздравления капитану. Представьте себе, что тогда началось. Этот малый чудо как машет кулаками. Уложил первого помощника и двух стюардов, прежде чем его утихомирили…
– Довольно, – сказал старший инспектор, – так что там со Стендишем?
– Кажется, он что-то задумал. Пригласил меня к себе в Глостер на выходные и говорит, что у него есть для меня дельце. Меня удивило то, как он повел себя с юным Донованом, епископским сыном. Скорбно пожал ему руку, жалостно так смотрел на него и попросил не унывать… Кстати говоря, они вдвоем ждут меня в машине Стендиша. А? Что у вас с ним за дело?
Хэдли склонился к нему и сказал:
– Значит, так…
Глава вторая
Выстрел в голову
На улочке под названием Дерби-стрит, ведущей от Уайтхолла к Скотленд-Ярду, мистер Хью Эн Донован сел на переднее сиденье машины и тайком проглотил очередную таблетку аспирина. Запить ее было нечем, и он поперхнулся, ощутив всю горечь лекарства, прежде чем оно прокатилось по горлу. Он надвинул шляпу на глаза и, поежившись, угрюмо уставился в лобовое стекло.
Настроение его было гадким не только из-за физического состояния, хотя и оно было так себе. Прощальная вечеринка в Нью-Йорке порядочно затянулась и переросла в попойку, которая окончилась карцером, когда «Акватик» был в двух днях хода от Саутгемптона. Теперь ему стало немного легче. Его уже не тошнило при виде еды, желудок пришел в норму, словно его сложили, как раздвижной телескоп. В руках чувствовалась привычная твердость, а сознание более не блуждало. Но было и кое-что способное испортить ему все впечатление от первой встречи с Лондоном спустя год отсутствия.
Как он думал, все, что у него осталось, – это чувство юмора, и хорошо бы оно его не подвело.
Обаятельный и легкий на подъем молодой человек со смуглым лицом, один из лучших борцов в среднем весе, когда-либо переступавших порог Дублинского университета, Донован попытался усмехнуться приборной панели. Но лишь неопределенно булькнул при мысли о встрече с отцом.
Старик, конечно, был крепким малым, хоть и стал епископом. Он был старомоден, а значит, вполне допускал, что молодой человек может набедокурить в разумных пределах. Но, предав главное увлечение отца, сын дрожал от одной мысли о том, что будет дальше.
Возможность совершить годичное путешествие была предоставлена ему по единственной причине – ради изучения криминалистики.
