style="font-size:15px;"> – А ты скажи, что как раз собирался в Чернигов. Сядешь к нему в коляску, вряд ли великий князь поедет верхом через наше бездорожье. В пути и поговорите!
– Умница! – он нежно прикоснулся губами к кончикам ее пальцев и вздохнул с облегчением.
А вышло еще лучше. Автомобиль, сопровождаемый кавалькадой всадников, произвел на собак Радомысля потрясающее впечатление. Когда великий князь вырулил на площадь, за ним с отчаянным тявканьем неслось дюжины три псин, собачонок и собачищ. Увидев Мышлаевского, застывшего перед зданием уездной воинской конторы, Сандро подкатил прямо к нему и со смехом распахнул дверцу.
– Спасайся, Миша!
Мышлаевский вскочил в автомобиль и захлопнул дверцу прямо перед оскаленными зубами какой-то псины.
– Да тут у вас просто Австралия и дикие собаки динго! Помнишь? – воскликнул Сандро, перекрывая лай.
– Еще бы! – крикнул в ответ Мышлаевский, чувствуя, как, навеянная общим воспоминанием, возвращается былая товарищеская близость.
– А здорово мы тогда испугались! – со смехом прокричал Сандро, запрокидывая крупную романовскую голову.
Трое всадников из кавалькады достали нагайки и принялись разгонять тявкающую свору.
– Ты в Чернигов? – спросил Мышлаевский, с трудом выговорив «ты».
– Разумеется. Извини, я планировал немного задержаться, посмотреть, как ты живешь, но времени на остановку совсем не осталось. Этот автомобиль, – Сандро похлопал по рулю ладонями, затянутыми в лайковые перчатки, – оказался куда тихоходнее, чем предполагалось.
– А я ведь тоже собрался в Чернигов, – ответил Мышлаевский, в душе радуясь тому, как все удачно складывается. – Подвезешь?
– Поехали! – вскричал Сандро, срывая автомобиль с места.
Спустя час тряской езды по проселкам кавалькада выбралась на житомирский тракт и, существенно увеличив скорость, понеслась на Чернобыль. Шум мотора заглушал голоса, но тем не менее собеседники говорили не умолкая. Сандро живо интересовался жизнью в провинции, настроением крестьян, чиновников, дворянского сословия, мещанского населения.
После полудня добрались до Припяти, прокатили, громыхая по гулкому мосту, на другой берег, и Сандро остановил автомобиль.
– Ах, какая пасторальная красота! – воскликнул он, выскакивая наружу. – Передохнем четверть часа, руки устали держать руль.
Мышлаевский выбрался вслед за великим князем и огляделся. По правде говоря, никакой пасторальной красоты он не увидел, хотя в живописности раскрывшемуся виду отказать было нельзя.
Чернобыль бесстыдно распластался перед ними, выставив напоказ крепкие двухэтажные дома богачей, важно поглядывающие свысока на скопище убогих мазанок. Освещенные июньским солнцем кровли представляли собой обильную жатву для взоров путника, утомленного желтизной бесконечных полей и серой пылью
