даже более красивым, когда выражал их.
– Но что же могло быть мотивом? – задала она вопрос после паузы. – Что могло побудить его вести себя так бесчеловечно?
– Непреодолимая, глубочайшая неприязнь ко мне – неприязнь, которую я не могу не приписать, в какой-то мере, ревности. Если бы я меньше нравился покойному мистеру Дарси, его сын, возможно, относился бы ко мне лучше, но необычная привязанность отца раздражала его, подозреваю, еще в очень раннем возрасте. Его характер оказался достаточно слаб, чтобы вынести воображаемое соперничество, в котором оба мы участвовали, и то предпочтение, которое часто отдавалось мне.
– Я не подозревала, что мистер Дарси настолько нехорош, хотя он мне никогда не нравился. Я не думала о нем так плохо. Я полагала, что он презирает всех окружающих, но не допускала, что он может опуститься до столь низкой мести, такой несправедливости, такой бесчеловечности, как эта.
Однако после недолгих размышлений она продолжила: – Я помню, как однажды в Незерфилде он с гордостью говорил о неспособности прощать обиды и своем твердом характере. Характер этот, должно быть, ужасен.
– Я не полагаюсь на свое мнение в этом вопросе, – ответил Уикхем. – Вряд ли я смогу быть справедливым по отношению к нему.
Элизабет вновь задумалась и через некоторое время воскликнула:
– Так обращаться с крестником, другом, любимцем отца!
Она могла бы добавить: – К тому же молодым мужчиной, чье привлекательное лицо безусловно свидетельствует о необыкновенных добродетелях, – но она ограничилась более сдержанным, – с тем, кто, вероятно, был его товарищем с детства, связанным с ним, как это следует из ваших слов, теснейшим образом!
– Мы родились в одном округе, в одном поместье; большую часть нашей юности мы провели бок о бок. Мы были обитателями одного дома, проводившими время вместе, испытывавшими одну и ту же родительскую опеку. Мой отец начал свою жизнь в профессии, которую ваш дядя, мистер Филлипс, по-видимому, высоко ценит, но он отказался от нее, чтобы быть полезным покойному мистеру Дарси, и посвятил все свое время заботе о поместье Пемберли. Мистер Дарси очень уважал его, считал очень близким другом, пользовавшимся самым высоким доверием. Мистер Дарси часто признавался, что бесконечно обязан ему за его умелое управление поместьем, и незадолго до кончины моего отца мистер Дарси пообещал ему обеспечить мое будущее. Я убежден, что на это повлияло как чувство неоплатного долга перед ним, так и его привязанность ко мне.
– Непостижимо! – воскликнула Элизабет. – И отвратительно! Удивительно, как сама гордость нынешнего мистера Дарси не заставила его поступить справедливо по отношению к вам! Если не нашлось ничего более благородного, его гордость должна была удержать его от такого бесчестия – я не могу назвать это иначе, чем бесчестием.
– Удивительно, – ответил Уикхем, – но почти во всех его действиях заявляет о себе гордыня; и гордость часто бывает
