оказывается Вероника. Она любит всякое яркое-блестящее. Нелепое вообще-то, но многим нравится. Испуг отпускает: кровь приливает к ушам, сердце колотится. Что-то совсем нервы никуда, надо с этим что-то делать.
– Заикой сделаешь, идиотка! – возмущаюсь я. – Кому нужна певица с таким дефектом?
– А кому нужна певица, которая не слышит?
Это она сейчас про Лильку? Глаза у неё хищно блестят, и мне это не нравится. Синяя птица хоть и возвышенное создание, но какого-нибудь червяка заглотить при случае не откажется.
– Ты это к чему? – спрашиваю я.
– К слову.
– Если хочешь знать, для мюзикла это классная фишка – участие слабослышащего ребёнка в таком проекте! Мы ещё в городе А. всех порвём!
– Надежда умирает последней, – каркает Синяя птица. – А у тебя, я смотрю, и на поминки есть?
Деньги, полученные от Тин-Тины, я всё ещё сжимаю в руке. Теперь-то спохватываюсь и убираю в рюкзак. Такое впечатление, будто она что-то знает. Или это у меня мнительность повышенная? И деньги эти. Чёрт, что же мне с ними делать? То есть что делать – понятно, вернуть, разумеется. Только как?
Про Веронику я думаю всё время, пока поднимаюсь по лестнице на мансардный четвёртый этаж к преподу по гармонии. Пока сдаю теорию, преподша смотрит на меня жалостливо – конечно, она в курсе, всем коллективом же скидывались. (Гремучий стыд!)
Из жалости ставит мне четвёрку. Вот с этим я согласна, никакого стыда, спасибо вам, добрая женщина, были бы вы раньше так добры, я бы сейчас не чувствовала себя червяком в куче навоза. Качественного такого! Для удобрения почвы жизненного опыта, наверное, самое то. Только вот более благоуханным он от этого не становится.
Жизнь – навоз. Сильный образ, в духе «Бру и Михалыча». Поделюсь с ними, не жалко.
– И правильно, что отказалась от этих марсианских цветов! – говорит преподша. – Не в твоём состоянии брать на себя такую ношу. Успеешь ещё наработаться, ночевать будешь на сцене!
Стоп, что?! Я не отказывалась от «Цветов на Марсе». Меня что, отстранили?
После занятия бегу в зал. Перед входом висит копия приказа со списком студентов, участвующих в репетициях. Это чтоб понимали и относились лояльнее к нашим пропускам. Но моя фамилия вычеркнута! Почему?
Крис поднимается мне навстречу со ступеньки. Меня уже одно это раздражает: что, в зале кресел мало?
– Сандра! – распахивает руки, но вовремя вспоминает, что я не люблю обнимашек. – Извини. Как ты?
Какой надрывный сочувственный тон!
– Ещё не сдохла.
– Это не звучит как шутка, – хмурится Крис. – Мы все за тебя переживаем.
– Настолько, что выпихнули меня из проекта?
– А ты считаешь, такая серьёзная нагрузка не во вред?
Значит, правда!
– Я здесь ни при чём. Тебя заботит, не во вред ли это мюзиклу.
– Мне приходится об этом думать. Но зря ты такая недоверчивая. Мы действительно хотим помочь. И помогаем.
Тут
