библиотеки, но книга – удивительное проявление способности человека любовно хранить историю и лучшие образчики человеческой мысли, книга почти умерла, последовав за своим создателем. Их осталось всего несколько десятков тысяч во всём новом мире. Найденные, спасённые от гибели и бережно реставрированные, они были помещены в специально построенное здание, где поддерживалась нужная температура и влажность. Всемирная Библиотека. Не просто хранилище. Музей! А в нём книги. Чудом уцелевшие осколки былого. Хранить их – дело великой важности. И Максим мог бы им заниматься. Но он всё испортил, уничтожил, растоптал.
«А дождя, наверное, вообще не бывает…» У двери раздался звонок, расколов размышления Максима о свою острую, звонкую трель. Он медленно встал и пошёл открывать, зная, что там, за дверью, увы, нет хороших новостей. Снова приехал отец. Теперь он был спокоен, но Максиму показалось, что он стал другим. Старше. «Это я сделал его старше» – подумал Максим и волна дикой, свирепой ненависти к себе поднялась и захлестнула его. Отец медленно прошёл через комнату и сел в кресло.
– Давай поговорим, сынок. Максим сделал над собой усилие и взглянул на отца. Где же?.. Где же дождь? – Может, ты хотя бы скажешь мне, как это вышло?
Отец машинально провёл рукой по волосам, как будто хотел стряхнуть что-то невидимое. Этот жест всегда говорил о том, что он сильно волнуется. У Максима тоже была эта привычка. Он был сын своего отца, Максим.
– Я не могу, отец. Он действительно не мог. Слова стояли в горле, сжавшись настолько сильно, что казались камнем. Нет, не камнем – горой. Плотной, огромной. Больше, чем сам Максим.
– Хорошо, сын, – отец помолчал. – Знаешь, я подумал… Я уверен! Ты никогда не причинил бы нам с мамой боли просто так, из прихоти. Ты можешь не говорить, но я понимаю, у тебя была веская причина так поступить.
Он снова посмотрел на Максима. На это раз тот прочёл в глазах отца почти мольбу: «Ну, пожалуйста, только ничего не говори! Я спросил просто так. Всё равно, какая причина. Главное, что она веская».
Максим сжал кулаки. Волна ненависти к себе стала размером с приличный дом.
– Да, отец. Максим отвернулся к окну. Всегда наступает момент, за которым начинается ложь. Она может быть маленькой или чудовищно большой, произнесённой во зло или во имя добра, но это не имеет значения. Важно только то, что это ложь – не правда. Враньё. И потом будет ещё и ещё. Она, эта ложь, начнёт размножаться как довольная, сытая, породистая крольчиха, ибо это её предназначение – размножаться. Ах, отец! Если бы ты знал, какой ничтожной, почти позорной кажется сейчас, рядом с тобой эта самая причина! Максим вспомнил Майю. Она вдруг показалась ему плоской и тусклой, словно плохо прорисованной. Он неожиданно обнаружил, что помнит только, что у неё разные глаза. А какие?.. «Стёрлась Майя» – с угрюмой иронией подумал Максим
– Давай
