были второй день на передке: у большинства из наших бойцов не было никакого боевого опыта – мы сразу попали в интенсивный замес с танком и минометами и были растеряны. Именно в эту ночь мы стали рождаться как боевое подразделение: рождение – процесс кровавый и мучительный. Подобно наивному и беззащитному ребенку, который появляется в этот неуютный и полный опасностей мир из чрева матери, наше подразделение – каждый из выживших – вынырнуло из мира своих фантазий о войне и столкнулось с ее реальным лицом. Нам по-настоящему стало понятно, что такое современная война.
На войне лучше всего находиться в движении. Когда ты находишься в статике, тебя начинают одолевать мысли. Они, как ржавчина, незаметно покрывают тонкой пленкой твое сознание и заставляют тебя задавать себе вопросы, на которые нет ответов. Чтобы не поехать крышей, на войне лучше быть в движении. Даже когда ты сидишь в окопе, полезнее копать, улучшая старые позиции или создавая новые. Движение помогает перерабатывать психическую энергию и адреналин, наполняя твое существование важными делами. Именно поэтому, когда все успокоилось, и нас набралось в траншее человек двадцать, я стал передвигаться по траншее и общаться с бойцами.
– Командир… Дело есть, – окликнул меня «Десант», когда я проходил мимо его огневой точки.
– Говори.
– Короче… – замялся он, видимо боясь, что я посчитаю это трусостью или паникой. – Если меня убьют, проследи, чтобы мамка деньги получила, – затараторил он. – Она одна… Семья у нас многодетная, со мной еще пятеро братьев и сестер. А батя бухает. Проследи, чтобы мамке деньги отдали.
Стало тоскливо. Я понимал, что «Десант» не трус. Потому что он говорил это с такой заботой о матери, что было понятно что он беспокоится не о своей шкуре, а о ней и своих младших сестрах и братьях. И сюда он поперся, чтобы быстрее освободиться и помочь им. У него ничего не было, кроме его жизни. Это было все, что он мог поставить на кон, и за что ему были готовы заплатить. И он сделал это, как сделал это каждый, кто добровольно отправился на войну.
Я не стал утешать и подбадривать его, потому что после сегодняшнего боя мы оба знали, что это херня на постном масле.
– Хорошо. Слово командира, – сухо ответил я.
Он улыбнулся глазами и молча кивнул мне. Я развернулся и пошел дальше по траншее.
Я прошелся по всей позиции – от точки Жени на западе до точки «Дружбы» на севере – и присел возле него и пулеметчика.
– Шел бы ты поспать, «Констебель», – ласково сказал «Дружба».
– Выгляжу не очень? – попытался пошутить я.
– Иди, дорогой. Уже час как никакого движения в теплак не вижу. Мы, если что, тебя поднимем, дорогой.
Этим своим «дорогой» он мне напомнил актера Яковлева из фильма «Кин-Дза-Дза!» и его героя.
– Хорошо, дорогой. Только, если что…
– Стрельба тебя разбудит.
Двадцать процентов моего взвода были таджиками и узбеками:
