на полу в гостиной приюта, я злилась на себя и весь мир. Я не хотела разговаривать с воспитателями, да и вообще ни с кем. Я осталась совсем одна, и виновата была сама. Мою вину можно было искупить только смертью, но под чутким надзором я не могла ничего сделать. За прошедший год мне присылали психологов, выписывали таблетки, пробовали лечить магией, но эффекта это не давало. Я слишком погрузилась в себя и совершенно не хотела содействовать своему лечению.
Меня привлекли голоса через стену. Они так долго и громко разговаривали, что я высунулась на кухню, где они сидели. Там были ребята из моей группы и старше меня, ещё сидели несколько воспитателей. Меня заметили:
– Ада, милая, что-то случилось? – спросила одна из воспитательниц, женщина лет пятидесяти. – Иди к нам, мы чай пьём. Хочешь?
Почему-то я решила подойти. Меня усадили и налили чай. От еды я отказалась, мотнув головой. Аппетита совсем не было. Я продолжала молчать. Люди вокруг меня обсуждали новости, вспоминали годы в приюте. За пару месяцев, что я здесь провела, я поняла, что это был не самый ужасный приют. Нас не били и не морили голодом, как во многих других местах. Здесь были и человеческие дети, и те, кто обладал магическими способностями. Стычки, конечно, случались, но я не заметила какой-то открытой ненависти.
Из разговоров стало понятно, что пришёл один из выпускников. Он был полным сиротой, и сюда его подкинули ещё совсем мелким, поэтому он часто навещал это место и воспитателей, которые, судя по всему, стали для него семьёй. По крайней мере, мне так показалось, и от этого стало ещё хуже, чем было – у меня семьи теперь никогда не будет. Оказалось, меня посадили прямо рядом с ним. Это был парень с чёрными волосами, высокий и худой. В какой-то момент он заметил, что я ничего не ем, и спросил:
– Ты хочешь чего-нибудь? – его голос был шершавым и приятным. Он спросил это так ласково, что я, открыв рот, посмотрела на него.
– Она не разговаривает ни с кем, Александр, – сказала другая воспитательница, которая раздражалась, кажется, абсолютно от всего.
– В смысле, немая?
– Я не немая, – ляпнула я, тут же опустив голову, когда ребята помладше, тоже сидевшие за столом, начали хихикать.
Он просунул мне в руки кучку сладостей, а когда я посмотрела на него, он улыбнулся, и внутри что-то ёкнуло. Испугавшись, я подпрыгнула с места и унеслась из кухни. Было странно и приятно. Я не думала, что после смерти родителей и брата может быть что-то приятное. Но я приказала себе не думать об этом. Я не достойна ничего хорошего – ни жалости, ни любви. Когда Александр выходил за ворота, я смотрела в окно и не понимала, почему этот парень так привлёк моё внимание.
Он приходил сначала раз в месяц, потом раз в неделю, и каждый раз приносил мне сладости. Мне больше всего нравились мятные конфеты, и я забирала только их, отдавая остальное ему. Я снова начала разговаривать, и хотя в основном со всеми огрызалась, воспитатели считали это прогрессом и заслугой Алекса. Мы дружили много лет, и он никогда не видел во мне кого-то,
