первого мужа, а у Виктора и отца, и детство как таковое. Его, годовалого малыша, мать привязывала к ножке стола, прикрепив марлей к ручонке горбушку хлеба, и убегала на фабрику. И были шестнадцатичасовые смены, и непосильная мужская работа, которую выполняли женщины. И была победа, и был голод и вновь работа, работа, работа… Виктор, не получая почти никаких «кирпичиков», из которых строится ребячий организм, рос очень медленно, разительно отставая от ровесников ростом и весом и походил скорей на тощего бродячего котенка, чем на мальчишку. Но было то, чего он боялся больше любой болезни. Он боялся вызвать ЕЁ недовольство, не угодить ЕЙ. Она была диктатором со своим мужчинами – сыном, а потом и мужьями. Ей нужно было лишь безусловное поклонение. Но был и другой эффект столь сурового взросления и какая-то только ему свойственная особенность: Виктор, отставая в развитии, не менялся годами и десятилетиями. И пройдя по жизни свои пятнадцать, двадцать и даже тридцать лет, оставался юным и неискушенным. Возраст не брал его, он словно был заморожен и законсервирован, и даже после тридцати его не хотели пускать на вечерние сеансы в кино суровые контролёры. И, кстати говоря, эту семейную особенность он передал и Лёке, когда произвел ее на свет. И сложно сказать, с какого поколения пошел отчёт этой породы, с Виктора ли, с его ли матери, у которой и в шестьдесят, невзирая на жизнь, жестокую и полную лишений, лицо оставалось девически свежим и моложавым, почти детским. А может, с заезжего польского пана, соблазнившего и совратившего пра-пра-прабабушку Виктора.
Но к семнадцати годам природа взяла свое: Виктор вытянулся! Да так стремительно, за одно жаркое сытое лето 1957 года, догнал многих своих дружков. Да, его нельзя было назвать высоким, но и карликом он тоже не был. Теперь мать доходила ему едва до плеча, такая низенькая она была! И, становясь все старше, она словно круглела и росла поперек. Но и теперь она оставалась домашним командиром, обретя, наконец, доброго покорного мужа, который полностью ее устраивал, а Виктору – хорошего отчима. И была жизнь! Мирная жизнь, и был хлеб досыта, и был суп на обед, и карамельки в карманах. И была восемнадцатая весна, в которую его отправили в военное профтехучилище, впервые далеко от дома. А затем и Москва, знаменитый «МИНГ», в него он поступил по путевке от газопромысла, где Виктор несколько лет отработал механиком, окончив ПТУ.
И там, в сияющей столице, в череде студенческой круговерти, его познакомили с ней…
ГЛАВА 2. МАМА
Милена была той глазастой складняшечкой, в след которой обычно оборачиваются представители сильного пола. Любого возраста. Природа, создавая ее, словно иллюстрировала модный журнал того времени: ее нельзя было назвать худощавой, но из нескладного подростка она сформировалась в весьма изящную девушку с налитыми плечами, скруглёнными бедрами и узенькой талией. Невысокая, круглолицая,
