бывают и похлеще экземпляры. Муж как муж, не хуже других. Сама Милена, распрощавшись с беременностью, растеряла и свою девичью стать. Она, конечно, смогла освободиться от той налитой тяжести, которая так преобразила ее тело ко времени родов, но уже не напоминала изящную рюмочку, да и лицо потеряло милую детскую округлость, теперь это было совсем обычное лицо совсем взрослой женщины, каких много вокруг. У нее не было нужды ежедневно видеться с людьми, а значит, и чистить пёрышки, а занимаясь маленьким ребенком и домом, она не видела необходимости заниматься собой, и могла до самого вечера ходить по дому в не совсем свежем халате, накинутом на ночную сорочку. Но даже в таком виде для Виктора она была непререкаемым эталоном, он любил ее слепо и прочно, что тоже подкупало…
Между тем, Лёка росла почти копией Виктора с той лишь разницей, что разрез глаз получился средний, между материнским и отцовским, да и цвет был такого же травяного оттенка, как у матери. В остальном она все унаследовала от отца: худенькое, почти прозрачное личико, пропорции тела и даже форму рук и ног. К отцу она одновременно тянулась и боялась его, надеясь своим всепрощающий детским сердечком, что папа не всегда будет таким. Ведь бывал же он и добрым, и весёлым. Ну, просто ей надо стараться его не огорчать…
ГЛАВА 5. СЕСТРА
В жизни Лёки присутствовал ещё один персонаж: старшая сестра и приемная дочь Виктора, десятилетняя Марина. Когда принесли из роддома маленький конверт, ей исполнилось девять. Девочка большую часть жизни росла без материнской ласки, почти забыв далёкую маму, пока та получала такое нужное высшее образование и налаживала не менее важную личную жизнь. Марина долгое время после их воссоединения оставалась нелюдимой, ершистой и настороженной не только к чужому дяде, которого надо было называть папой, но даже к матери. За весь этот год они так и не увидели ее улыбки. Она смотрела из своего уголка огромными, такими же круглыми как у Милены глазами, правда цвет их был не зелёным, а ярко-синим. Глаза, казалось, составляли половину всей ее. Она ничего не просила, не жаловалась, но и никого не любила. И хотя маму она, конечно, очень быстро вспомнила, но любовью к ней так и не воспылала. Маленькая сестрёнка умиляла, вызвала желание играть с ней как с куклой, хотя таковой она и была. Но в душе колыхалась ревность. С ней возились, нянчили, купали, носили на руках, любили. Хотя, надо сказать, Виктор, удочерив Марину, отнёсся к этому ответственно, пытаясь не делать различия между своими дочками. Он пытался занять ее разговором, брал с собой гулять, когда нёс на прогулку Лёку, покупал книжки и водил есть мороженое, надеясь получить хоть маленькую, но теплую реакцию. Но Марина была прочно замкнута в себе, и, хоть никогда не грубила, но и не подпустила его к себе. Виктор остро переживал неудачу в попытке сближения, и как человек крайне нетерпеливый и вспыльчивый, начинал злиться, выговаривая и ей и Милене. Марина,
