стала изгоем. С ней не дружили, не садились за одну парту, а полная неспособность Лёки противостоять бессмысленной детской жестокости и хамству, подзадоривала их особо. Слишком уж много было в ней запоздалой детскости и открытости.
– Сантиметр! – хлесткое прозвище прозвучало с «камчатки», кинутое туголобым двоечником, Тракискасом, литовцем по национальности. Этот большеголовый рослый недотёпа позже всех освоил чтение и письмо, зато знал много похабных песенок и гадких словечек, и это собирало вокруг него группку гикающих и ржущих как жеребцы мальчишек. Он, этот недоросль, изводил ее ради одного только ребячьего внимания, хотя доля садистского удовольствия также получала хорошую подпитку.
– Сантиметр, эй, Сантиметр! – Орал он на перемене, в столовой, со школьного крыльца, везде, где она только попадала в поле его зрения. Лека не плакала, она просто молчала, стараясь юркнуть за ближайший угол, как в норку. Она никому не могла рассказать об этом ее детском горе, раздирающем маленькое беззащитное и трогательно-открытое сердчишко. Дома не было того человека, к которому она могла подойти со своими слезами и переживаниями. Мама …что мама, она, конечно, жалела и переживала за худенькую и малорослую Лёку, просиживая ночи у ее диванчика, когда та горела от простуды, гладила по макушке и брала на колени по привычке и в порыве материнской нежности, но, по большому счету, она не вникала в дочкины настроения, будучи в полной уверенности, что всё идёт как положено, и её младшая дочь совершенно счастлива. Мама уставала от работы, домашних хлопот, и, накормив семью ужином и уложив спать, считала, что это самый главный материнский долг исполнен самым лучшим образом.
Старенькая учительница также не могла уследить за дисциплиной и повлиять на ситуацию. Детей не пугали, скорей забавляли грозно сдвинутые брови пожилой женщины, и ей, в том числе моментально приклеивали обидные прозвища, Тракискас блистал своим похабным остроумием и находился в зените славы.
В начале второго класса Лёку ждало ещё одно потрясение, причем в самый долгожданный день. День рождения. Возраст осознанного ожидания чуда и праздника. И вроде всё из этого было: гости – родственники с детишками, единственная подружка – соседка и даже отдельный ребячий стол в детской. Взрослые шумели в соседнем зале, Лека порхала вокруг первых в жизни своих гостей, ей было здорово, весело и гордо. Им в комнату даже принесли отдельный торт, детский. Она была настоящей хозяйкой – именинницей! И вполне ожидаемый исход дела – звонкая и молниеносная Лёка, довертевшись вокруг своей оси, не могла не влезть всей пятерней в кремовый, розочковый торт. И сразу закончился праздник. Для неё. Отец, не меняя привычных правил, выполнил свой воспитательский долг. Жёстко. Показательно. С удовлетворением. Он не вывел её незаметно в ванну, не подсказал прошмыгнуть туда самой, нет, он схватил за перемазанное угощением запястье и вытащил
