мы попросим Лену выйти к доске и исправить твои ошибки!
Лёка стремительно подошла к Тракискасовской писанине и взяла мел.
– Корова, дорога, поле у села – зачеркнув ошибки, она быстро сверху написала правильные буквы.
– Вот, теперь мы все видим, как нужно учиться и слушать на уроках.
Тракискас был уничтожен. На перемене он, как альтернативу прихода родителей в школу, тёр тряпкой парту, посыпав порошком свои художества.
– Наталья-каналья – бубнил он злобно себе под нос, однако, увеличить громкость не решался. Но его отец всё же появился в классе в связи с катастрофической неуспеваемостью и отставанием от программы своего отпрыска. Отец (водитель автобуса), такой же долговязый, коротко стриженный и большеголовый, как и сын, нависал над понурым недотепой, кивал, соглашаясь с недовольным голосом учительницы и сжимал увесистые кулаки, играя желваками. Надо ли говорить, что на следующий день одноклассник явился в класс с большой шишкой на лбу и недовольным видом. Он поутих, надоевшие не очень умные остроты перестали вызывать интерес, да его ещё и пересадили! На первую парту, как маленькую девчонку, под самый учительский стол. Его жутко унижало это самое позорное посадочное место, но волей—неволей, ему приходилось теперь смотреть в тетрадь и на доску. И теперь Лёка могла видеть его дурацкий, коротко стриженный белобрысый затылок со своей второй пары в соседнем ряду. К ней попривыкли, у нее даже появилась подружка. Жили они в одной длинной пятиэтажке, в соседних подъездах. Неуклюжая и несуразная, похожая на смешную старуху Шапокляк с такой же дурацкой фамилией: Паклина. Нинка Паклина, длинная носатая девчонка с узко посаженными глазами. Разумеется, и травили, и обзывали ее не меньше, дети очень жестокая среда по сути своей. К среде этой нельзя поворачиваться спиной и обнажать самые больные места. Девочек сдружила общая беда, и они держались спина к спине, вдвоем было легче отбиваться от стаи. Это был очень резкий контраст и очень смешная парочка: долговязая остроплечая носатая и вторая – маленькая, похожая больше на воспитанницу детского сада, чем на школьницу. Зато как они смеялись по дороге из школы! Шли к Нинке, пили чай с пряниками, делали уроки, наряжались в мамино пальто, снова смеялись, в общем, делали, что хотели. А вечером приходил с работы Нинкин отец, работавший шофером грузовика и здорово принимающий на грудь между рейсами. Грубоватый и необразованный, он, тем не менее, был мягким и любящим. Он подхватывал Нинку под мышку и мотал из стороны в сторону. Нинка визжала, болтала ногами и выглядела самым счастливым ребенком на свете. Позже приходила с работы мама, собирала немудреный ужин, и обязательно звала Лёку. Что опять-таки было очень удивительно, ведь для Лёкиной семьи это был бы нонсенс. В доме родителей, кормёжка, да просто угощение их подружек, включая кружку чая, исключалось абсолютно и безоговорочно. Девочки не водили гостей в дом, а в её случае желающих просто не наблюдалось. И так тепло и спокойно было в этой простой и небогатой семье ее подружки,
