исполина. и был ты плахой, блестящей от спекшейся крови невинно казненных. Ты звал меня – но я не пришла.
И была я чернокрылой птицей с фиолетовыми глазами, и был ты фьордом на границе одиноких скал. Ты звал меня – но я не пришла.
И была я в черном плаще, и парус мой был цвета обсидиана, и коса в моих руках была наточена добела. И был ты пиратом, кривым и безногим, на белоснежном песке несуществующей земли ты позвал меня – и я пришла.
Кудри цвета шоколада
Я давно уже не мечтаю.
Я впустила в свою реальность счета за коммунальные платежи, ежегодное повышение цен и белые аспириновые кругляши.
Поздним вечером, когда, лежа в своей постели, закрываю я глаза, та, другая внутри меня просится наружу и показывает мне тревожные мандариновые облака, багровые фрески и солнечных зайчиков с кисточками на ушах.
Я прогоняю ее, укладываю поглубже внутрь себя, там, где ей безопасно, хоть и тесно и так скучно, невыносимо скучно.
Мне жаль ее.
Она любит ковры из травы, розовый чай и лилии. А я пью кофе, который ненавижу, потому что он помогает мне довести до конца еще один день. На праздники мне дарят розы, с необрезанными шипами – моветон, сырье для подарка, не букет.
Вот только вчера, когда я вечером сидела над налоговой декларацией, в мою дверь постучали.
Курьер принес мне лилии. И с ними – записку. «Ваши кудри цвета шоколада».
И я поставила лилии в воду, и выплеснула кофе в раковину, и налила себе розовый чай, думая о том, как это странно – быть той, о которой кто-то думает.
Предательство
Я предаю красиво. Разве можно иначе? Ты любил, тебя любили – так на что ты ропщешь?
Я была щедра на подарки.
Я дарила тебе веру в себя, дарила зеркало, в котором ты был успешен и крепок.
Я дарила тебе медовую негу на своих египетских простынях.
Говоришь, видел меня с кем-то в городе? Да, разумеется. Он кормил меня ягодами. Ты любишь ягоды?
Это ведь город-призрак, милый, тут можно увидеть своими глазами даже то, чего никогда и нигде не было.
Здесь люди скалятся друг на друга, и называют оскал улыбкой, входят в темный вечерний туман в лучших костюмах, словно там они смогут смеяться.
Ложатся ночью с другими людьми, словно так они смогут спать.
Я люблю спать. Сны очищают мою совесть. В них я все еще тонконогая девчонка, а ты – белозубый мальчик, у которого еще нет галстука, и кабинета, и стола с зеленым сукном, и секретарши с бюстом пятого размера, которую я, кстати, приказала увести в лес и оставить там привязанной у муравейника, обнаженной и плачущей.
А сейчас уходи. И, так как я щедра, я даю тебе шанс проверить, что за тобой нет слежки. Так и быть, я перестану дышать ночами в твое окно.
Фондю
Как же удалось тебе так легко сделать из чего-то сухого и жесткого нечто мягкое и и сочное?
