«стоять и умирать!»
…Между прочим, в этом нерациональном приказе «стоять и умирать!» лежали принципы ведения войны той поры, а именно особенности линейной тактики, т.е. развернутый строй, стоявших плечом к плечу солдат. Категорически запрещалось нарушать это построение, даже если полк не вышел на огневую позицию, но уже оказался под артиллерийским огнем врага. Когда ядро или картечь попадали в шеренгу и вырывали часть стоящих солдат, убитых отодвигали в сторону, раненных выносили и… батальон снова смыкал строй за счет бойцов последующей шеренги. Стоять полагалось бодро и весело для поддержания храбрости, твердости и порядка…
Его солдаты стояли на позициях до тех пор, пока их героические остатки не сменила 3-я дивизия генерала Петра Коновницына и 1-й кавкорпус Уварова. Последних сменили войска графа П. П. Палена, который долго сдерживал в узком дефиле среди густых лесов вражескую армию. Как ни старался Наполеон, но это арьергардное сражение так и не переросло в столь желанную для него генеральную битву.
У Царева-Займища его корпус вместе с корпусом ген. Ф. Ф. Багговута оказывается под началом генерала Милорадовича, совсем недавно прибывшего к армии с пополнением. При встрече со своим родственником, назначенным царем главнокомандующим, Остерман осторожно поинтересовался у «дядюшки» о состоянии дел и получил исчерпывающий ответ: «С потерею Москвы соединена потеря России», а затем тот вдруг неожиданно добавил: «Но с потерю Смоленска ключ от Москвы взят».
По диспозиции Кутузова на Бородинском поле 11-тысячный корпус Толстого встал на правом фланге русских под началом Барклая.
Уже в преддверии сражения, Александр Николаевич, наслушавшись доводов других генералов по поводу явного сосредоточения Наполеоном своих сил напротив левого фланга русских, снова решился уточнить у «дядюшки», а не делаем ли мы ошибки, оставляя свои силы преимущественно справа. И тут «старая лисица севера» так остро зыркнула своим единственным зрячим глазом на вопрошающего «племянничка», что тот тут же почувствовал себя юным безусым 14-летним прапорщиком: «Вот и Буонапартия, вероятно, полагает, не делаем ли мы тут ошибки?» Уже ночью Милорадович показал Остерману последний приказ Кутузова: «Если неприятель главными силами будет иметь движение на левый наш фланг, где армия князя Багратиона, и атакует, то 2-й и 4-й корпуса идут к левому флангу, составив резерв оной».
Когда после смертельного ранения Багратиона возник кризис в русской позиции на левом фланге, Остерман, будучи поблизости от Кутузова, слышал, как тот после неудачного рапорта принца Александра Вюртембергского (вояки, более чем посредственного, но… дяди царя!) о ситуации на Семеновских флешах, быстро набросал несколько строчек на листе бумаги. Увозившему приказ адъютанту, Михаил Илларионович коротко бросил: «Дохтурова туда скорее, голубчик».
…Кстати,
