что дадут им шанс увидеть город. Но только раз в году, в ночь полнолуния. И если почувствуют они в эту ночь благодарность жителей, тогда смогут и дальше наблюдать за городом, за тем, как живет их творение. А если нет… тогда навсегда покинут этот мир, растворятся в тумане забвения.
Митя внимательно слушал, не отрывая глаз от лица деда. Солнце уже скрылось за горизонтом, и в сумерках черты лица старика казались еще более резкими, словно высеченными из камня. Как у тех самых строителей…
– И вот, – продолжил Дед Ваня, глядя на тлеющий кончик самокрутки, – наступила ночь полнолуния. Амур, и без того могучий, в эту ночь казался еще шире, словно вбирал в себя весь свет луны. Вода в реке стала серебряной, и в ней, как в зеркале, отражались звезды.
Иван Петрович сделал паузу, давая внуку время представить эту картину. Митя и сам не раз видел ночное полнолуние над Амуром, но сейчас, благодаря рассказу деда, эта знакомая картина приобрела какой-то особый, таинственный смысл.
– И вот, – Дед Ваня понизил голос до шепота, – из глубины этого зеркала, из самого сердца реки, потянулись к берегу тени. Их было много, очень много. Это были души первостроителей, вернувшиеся на землю лишь на одну ночь.
Старик замолчал, словно вспоминал что-то очень важное. Митя даже дышать боялся, чтобы не спугнуть волшебство рассказа.
– Они медленно шли к памятнику, – продолжил Дед Ваня, – и лица их были полны тревоги и надежды. А когда подошли вплотную, то случилось невероятное: гранитные фигуры ожили!
Митя не сдержал удивленного вскрика. Даже несмотря на то, что он слышал эту легенду не раз, каждый раз его поражало это место. Представить только: холодный, неподвижный камень вдруг наполняется жизнью!
– Да, – кивнул Дед Ваня, словно читая мысли внука, – они ожили. Паренек снова сжал в руке лопату, девушка поправила волосы, инженер расправил плечи… Они смотрели на город, который когда-то строили своими руками, и не узнавали его.
Иван Петрович вздохнул.
– Город изменился, Митя, – сказал он, – вырос, расширился. Там, где раньше стояла тайга, теперь горели огни новых кварталов. По широким проспектам мчались автомобили, а на реке, среди блеска огней, отражался величественный мост…
– И что же они почувствовали? – не выдержал Митя, – первостроители… они обрадовались?
Дед Ваня медленно покачал головой.
– Этого никто не знает, – сказал он, – но говорят, что в глазах их была не только радость, но и печаль. Они видели, что город живет своей жизнью, и мало кто вспоминает о тех, кто его создавал.
Старик замолчал, и Мите показалось, что даже ветер затих, словно прислушиваясь к рассказу. На небе поплыла легкая дымка. На реке появились странные тени, словно кто-то невидимый водил по воде гигантской рукой…
Напряжение, висевшее в воздухе, казалось, сгустилось до предела. Митя невольно придвинулся к деду, чувствуя, как по спине пробегает холодок. Даже
