на меня…
Ее спина напрягается, а движения ложкой становятся медленнее.
– Пожалуйста.
Она вздыхает и оборачивается.
– Алайна, не усложняй. Браслет рун знатного дракона – лучшее, что могло с тобой приключиться.
– Ты хотела сказать – богатого. Так-то мы тоже знать голубых кровей.
– Не ерничай. Ты поняла, что я имела в виду.
– Но я не хочу этого! Мне нужно поступить и выучиться, чтобы вырваться из порочного круга бедности и зависимости от кого бы то ни было. Всего три года академии! Разве я много прошу?
Мама хмурится и вновь отворачивается. Будто смотреть мне в глаза боится.
– Уже все решено. Если твой истинный позволит, может, и отучишься.
Я молчу, жуя губы. «Если позволит» – это так обидно! Словно я теперь подневольная рабыня. Набираю воздуха в грудь и спрашиваю:
– Ты забрала письмо с грантом, да?
– Иди собирай чемодан, Алайна. Ведь еще даже не начинала.
Глава 2
Первой мыслью приходит на ум сбежать.
Пусть без подписанного гранта – достаточно добраться до академии и объяснить все ректору. Он ведь сможет поднять документы и увидеть среди возможных поступающих мое имя. Запросить повторную бумагу, где я уже впишу себя.
Эта идея зреет в голове, пока мы с мамой накрываем на стол к ужину, а затем и во время него. Неловкое молчание не способствует аппетиту, и я толком ничего не съедаю. Все время кошусь на Никона, сидящего в особом поддерживающем кресле по правую руку от меня. Кажется, только он не погружен во всеобщее настроение. Улыбается, рассказывает о том, что ему снилось во время дневного тихого часа, и смеется над собственными же глупостями, словно в его маленьком мирке по определению ничего плохого не может приключиться.
– Ник, хватит, – наконец не выдерживаю я, втыкая вилку в картофелину на своей тарелке. – Твои шутки совершенно несмешные!
Понимаю, что несправедливо груба с ним в этот момент, и ничего с собой поделать не могу. Мой братец ни в чем не виноват, но для меня сейчас даже это не имеет значения.
– Алайна! – рычит отец, роняя прибор на тарелку. – Не смей говорить с ним в таком тоне!
– Да, милая, – добавляет мама чуть мягче. – Не нужно вмешивать сюда Никки.
И тут я взрываюсь. Внутренний голос вопит: «Замолчи, замолчи, замолчи!», а я делаю все с точностью до наоборот. Вскакиваю, едва не переворачивая табурет и взмахиваю руками.
– Почему же не вмешивать?! Ему четырнадцать! Он взрослый мальчик и часть семьи.
– Алайна! – поднимается следом папа, громыхая моим именем в напряженном воздухе.
Я уже несусь на всей скорости прямо в бетонную стену. Оборачиваюсь к брату и говорю, четко выделяя каждое слово:
– Ты должен знать, что твою сестру продают за долги, как какой-то скот! Ах да, не только за долги…
Тут меня все же что-то
