ехать, хотя сама же предложила помощь и взяла ипотеку под залог своей квартиры. Это тоже логично? – начал распаляться и заводиться Сашка, подпрыгивая на месте.
– Иконы не мои. Бабушкины. Давай остановимся?
– Остановить поток твоей глупости просто не реально! – с усмешечкой и фирменным пафосом произнес Саша.
– На заправке кофе выпьем. Что-то мне нехорошо, – пожаловалась Аделина, отвлекая бывшего мужа от его очередных завихрений.
На заправке Аделина вышла и размяла ноги, любуясь побелевшими крышами деревенских домиков. Снег был еще слабый, ему оставалось жить считаные часы. Тучи заволокли небо и обещали новые потоки мокрых хлопьев на смену таявшим.
Внутри стеклянного помещения не было никого, кроме кассира. Стеллажи, забитые полезными в автомобильном хозяйстве мелочами, обрамляли нарядную витрину с пирожными, разложенными по тарелочкам.
Сашка накурился и вошел. Аделина к этому моменту расположилась за круглым столиком и отхлебывала обжигающий капучино.
– Может, мне мужика тебе найти? – сказал Сашка, глядя на пирожные в витрине.
– Ага, я согласна. Можешь начинать искать. А еще лучше двух – пока один на работе, другой дома. Очень удобно.
– Я тебе «медовик» возьму.
Он поднялся и купил крупный кусок торта. И сэндвич с говядиной – для себя.
– Да уж: я потолстею раньше, чем умру, – заметила грустно Аделина.
– Кстати, твой диагноз – хороший повод ни в чем себе не отказывать! Я бы на твоем месте отрывался по полной! С тарзанки бы прыгнул, гульнул с девчонками, купил бы лабрадора. Пользуйся моментом – наслаждайся, смотри, какой большой мир, а ты тухнешь в квартире, как монашка в келье. Отсюда и онкология! Монашка хотя бы молится, белую энергетику накапливает, ауру просветляет. А ты? Ну, какой толк от твоей готовности всем помогать? Ты же не живешь, ты еле тащишься за остальными, сама не понимая куда и зачем. Я тебе хоть какой-то стимул даю к саморазвитию, а ты сопротивляешься, споришь, зачем? – Сашка преобразился, отложив откушенный сэндвич в сторону, он направлял на Аделину все виды радиации, которые был способен излучать. Она тоже отодвинула оставшуюся половину торта и не стала допивать кофе.
– Лабрадора завести не смогу, не на кого оставить будет. Собаки живут долго. А мне осталось совсем чуть-чуть.
Лицо Аделины сделалось совсем детским и испуганным. Сашка так на нее посмотрел, будто ему внезапно захотелось поцеловать ее в лоб, но он сдержался.
– Хомяка заведи. Они мало живут, года полтора-два. Самца! Вот и мужик в доме будет.
К заправке постепенно стягивался народ, заходили и выходили посетители, рабочий день набирал обороты, жизнь вокруг бурлила и не замечала отсутствия в ней Аделины. Упругие стенки плотной мембраны душили все сильнее. Аделина ощущала, что та первая мембрана, отделившая ее от всех после предположительного диагноза, теперь обретает и второй слой, и третий. Непроницаемым мешком ужаса они давят, давят, давят.
