черта ты вытворяешь, козел?! – прорычал рыжеволосый, его лицо перекосилось от гнева.– Ты – козел, я – волк! – отозвался мальчик, вызывающе скрестив руки. – Мне просто надоели твои закидоны! Решил заткнуть тебе рот.
– Рот??? Ну, с прицелом у тебя хреново, конечно. И слава Богу!
Кирилл, самый младший в группе, как оказалось, сдержанно произнес: – Ратиша прав. Это так не по-мужски – обижать прекрасную госпожу…
Только сейчас до меня доходит, что я все еще продолжаю держаться за Агния. Его надежная грудь прижата к моему плечу, руки поддерживают меня за талию – не интимно, не бестактно.
Он прижимает меня к себе так бережно, словно я хрупкая фарфоровая кукла, самая ценная собственность. Меня это смущает, ведь получать поддержку от него становится так же естественно, как дышать.
С некоторым усилием поднимаю взгляд на его лицо – юноша возвышается надо мной, его блуза идеально отутюжена, от нее исходит приятный аромат целебных трав, среди которых преобладает полынь. Бабушка Озара всегда заваривала отвар из этой горькой травы при моих болях в животе.
Агний сдержанно улыбается, когда его глаза, один – небесно-голубой, а другой – черно-угольный, встречаются с моими.
– ....Ты нюхаешь меня, Шура? – шепчет он, его руки перемещаются с моей талии на локти.
Смутившись, я невнятно выдавливаю: – Я… Прости! Просто от твоей одежды пахнет полынью! Такой сильный запах…
Агний сопровождает меня к арке, ведущей в тускло освещенную гостиную, оставляя препирающихся парней за столом.
Он помогает мне усесться на софу и произносит ровным голосом: – В юности я увлекался врачеванием. Теперь изучение целебных трав – моя единственная отдушина в этой жизни.
Пока мой лекарь достает необходимые средства, чтобы сменить повязку на моей ноге, он склоняется чуть ближе, и его дыхание щекочет мне ухо: – …Надеюсь, аромат полыни тебе приятен.
От этих слов мои ресницы вздрагивают, а щеки вспыхивают румянцем, который я не могу постичь разумом.
Багровые реки
Очнувшись от тревожного сна, чувствую, как обострилась боль в раненой ноге. Комната окутана непроглядным мраком.
Тихонько добираюсь до окон и раздвигаю шторы. Снаружи бушует снежная вьюга, покрывая сад первозданным белым покрывалом. В этом пейзаже невозможно определить время суток.
Я облачаюсь во вчерашний наряд, избегая других шикарных нарядов, висящих в гардеробе. Невыразимое беспокойство одолевает меня, когда я оглядываю спальню перед выходом.
И тут на глаза мне попадается ярко-красная роза, скромно лежащая на прикроватной тумбочке. Сердце замирает. Ее не было, когда я ложилась спать. Кто-то, должно быть, побывал в моей комнате, пока я спала, и от этого осознания меня пробирает дрожь. В беспокойстве решаю выяснить у Агния, как обстоят дела с моим ключом от комнаты, во время завтрака.
