к австралийским штатам.
Глядя на чернильного цвета море, Ева представляет: вот Джексон бредет по пляжу, тащит за собой рыболовные снасти. Гудело ли у него в голове после вчерашней выпивки? Думал ли он о ней, уютно свернувшейся в постели, пока шел по берегу? Вспоминал ли, как ночью они занимались любовью? Задумывался ли о том, чтобы вернуться и залезть под теплое одеяло?
Вот Джексон стоит на скалах, окоченевшими пальцами цепляет приманки, потом ставит ведро для улова. Плавным движением забрасывает удочку. «В прибой хорошо клюет, волны бодрят рыбу», – говорил он ей как-то.
Джексон знал свое дело: его отец десять лет занимался ловлей раков, а сам он изучал морскую биологию. В Лондоне, где они живут, работа морских биологов не пользуется спросом, но, по его словам, Джексон получал свою «дозу» побережья каждый раз, когда они приезжали к матери Евы. В Тасмании у него была старая байдарка, и, прицепив к ней сзади удочку, Джексон плавал по пустынным бухтам и заливам. Ева любила слушать истории о том, как он объезжал утесы и дикие берега, ловил рыбу и потом готовил ее на костре.
У борта лодки раздается громкий всплеск, и Ева вскрикивает от изумления.
Фонарь выскользнул из рук, и зловещий желтый свет скрылся в темных водах.
– Нет! Нет…
Хочется достать его, вычерпать воду руками, но свет тонущего фонаря начинает мигать и затем гаснет.
– Простите! Я думала, что достану его, – говорит Ева, глядя за борт лодки. – Теперь ничего не видно. Простите… я…
– Ничего, – по-доброму отзывается рыбак.
Ева крепко прижимает руки к груди; холодным порывом обжигает обветренные губы. Она всматривается в бесконечную тьму.
– Холодное сейчас море? – тихо спрашивает она.
Рыбак со вздохом отвечает:
– Ну, градусов восемь-девять.
– Сколько при такой температуре можно продержаться?
– Трудно сказать. – Он замолкает. – В лучшем случае пару часов.
В наступившей тишине слышно лишь, как поскрипывает лодка и как о борт хлещут волны.
«Он умер, – думает Ева. – Мой муж умер».
Мы провели вместе всего лишь два года, Ева. Так мало.
Я только начинал кое-что подмечать в тебе: что ты шевелишь пальцами на ногах, когда нервничаешь; что ты скорее неряшлива, чем чистоплотна; что сильнее всего у тебя развито обоняние, и ты нюхаешь все новое – книги, платье, упаковку от диска с фильмом.
Недавно я обнаружил, как сильно ты боишься щекотки под коленками – смеешься просто до упаду. И мне нравится, что мои друзья считают тебя рассудительной и прагматичной, когда в действительности ты не можешь выйти из дома, не выполнив обязательную программу – не почистив зубы в туалете или не накрасившись за столом.
Когда мы познакомились и ты внимательно посмотрела на меня своими большими карими глазами, я снова почувствовал себя маленьким мальчиком – радостным, свободным и полным надежд.
Как я уже
