закатывает глаза.
– То же самое сказала и твоя мать.
– Я в том смысле, что, может, закажем снова то, что ей точно по вкусу?
Он еще раз закатывает глаза.
– Я пришлю лишнюю бутылку вместе с заказом. Может, ты попробуешь подсунуть ей? – говорит он.
Мерседес опять смеется. Для агента Европола[8] он весьма заинтересован в продаже вина.
– Конечно. Но гарантирую, что она меня даже слушать не станет.
Телефоны опять тихонько жужжат. Мерседес и Лоренс опускают взгляд на экраны, потом снова смотрят друг на друга.
– Прости, – тихо произносит она, – но я всегда сомневаюсь, что то, что я тебе сообщаю, может принести хоть какую-то пользу.
– Конкретного ответа на это у меня нет, – отвечает он, – я и сам мелкая сошка. Но что-то из того, что я передаю дальше по цепочке, может иметь для кого-то определенный интерес. Мне вряд ли когда-нибудь расскажут, разве что это повлияет непосредственно на меня. Но нам не дано знать, какая именно информация о том, кто, где и когда был, может оказаться значимой. Именно по этой причине мы объединяем в одно целое все имеющиеся в наличии ресурсы. А с вашим герцогом, который держит в тайне все, вплоть до данных иммиграционной службы…
Он умолкает на полуслове – в этот момент мать Мерседес подходит к их столику, пряча в карман передника блокнот, и целует дочь.
– Ты сегодня рано, – говорит Ларисса.
– Да. Мам, прости, но я пришла сказать, что вечером не смогу выйти на работу. Звонила Татьяна, она во вторник приезжает.
– А-а, – отвечает Ларисса, опускаясь на стул.
– Прости, – повторяет Мерседес.
Ларисса смиренно пожимает плечами.
– Ничего не поделаешь. Ты уже поела или тебе чего-нибудь принести?
– Хотелось бы, но мне сначала надо сбегать в цветочный магазин, а после подготовить дом к завтрашнему визиту уборщиков. Видела бы ты, в каком состоянии эти дамы на прошлой неделе оставили ванные комнаты. Все ванны в буро-коричневых пятнах. Как потеки масла.
– Фу, – говорит Ларисса.
– К тому же, естественно, она заказала на пятницу местных омаров. Поэтому мне еще надо найти Феликса, а это не…
– Не переживай, все нормально, – перебивает ее Ларисса: в голосе ее дочери пробиваются панические нотки. – Ты ведь готовишься к дню Святого, да? Пожалуйста, скажи, что да.
Ларисса до сих пор не может называть их Святого по имени, в определенном смысле возлагая на него вину за всю печаль, которую ей пришлось испытать в жизни.
«Какой усталый у нее вид, – думает Мерседес. – Шестьдесят семь в современном мире еще не старость, но работать ей с каждым годом становится все труднее, а ноги болят все больше и больше. Мне нужно разобраться с Татьяной. Она не может держать меня вечно. Мне сорок три года, мама ближе к ночи начинает хромать, а я большую часть ночей провожу одна в односпальной кровати».
Мерседес накрывает мамину руку своей. Чувствует шрамы, оставшиеся за жизнь, проведенную
Полицейская служба ЕС, борющаяся с терроризмом, наркоторговлей, отмыванием денег и прочими преступлениями.
