в Людочкину тетрадь и читали: «бритая ягода – виноград». Небритая ягода была соответственно – крыжовник. Нименман: «Купил себе сон пополам», Людочка переводила: «диван-кровать». Нименман: «Стоял в очереди за щербатым стеклом», Людочка: «покупал хрустальную вазу». Нименман: «чтобы все было люстра». Людочка: «этот чертеж, который все очень ждут, должен быть непременно закончен в срок».
Особенно его любили приглашать на различные собрания с тем, чтобы он выступил по существу. Комсомольская организация, в которую я вступил, как только попал на этот завод, чтобы зарабатывать стаж для института, специально ради него устроила встречу, где старшие товарищи должны были рассказать о своей юности. Нименман пришел, грустно посмотрел на нас и сообщил, что в молодости он избегал избегать, а потому был болванкой. Только назавтра из тетрадки Людочки мы узнали: «болванка» – человек-манекен, на которого портные шили одежду для продажи в магазинах.
При всех особенностях своей речи Нименман был большим охотником до женского пола. Надо было видеть, как галантно он целовал ручки дамам, попадавшим в поле его зрения, как, проходя мимо, пытался их приобнять и как вздыхал, когда жаловался, что живет «перекати бобылем поле», то есть совершенно один. Когда к нему в отдел присылали новое пополнение, он обычно ходил к начальству и сердито заявлял: «Мне супры-пупры не нужны, мне нужны технички, чтоб я их мог за доской использовать до определенного места». Эта загадочная фраза так и осталась непереводимой.
Вначале я не понимал, за какие заслуги руководство завода держало его во главе такого ответственного отдела, ведь кроме диплома офицера-артиллериста – в этом качестве он прошел всю войну – никакого другого инженерного образования у него было.
Разгадка пришла неожиданно. В одном из цехов забарахлило дорогостоящее импортное оборудование. Послали за Нименманом. Он явился, дожевывая на ходу бутерброд, один из тех, что каждые два часа подкладывала к нему на стол Людочка, медленно обошел вокруг умолкнувшего агрегата (со стороны казалось, что он не то прислушивался, не то принюхивался к нему), потом подозвал наладчика и показал ему пальцем, что и как надо сделать: «это забыть, это как потом между Адамом и Евой и чтобы крепко, здесь наперекосяк, а тут глухо и совсем».
Как ни странно, наладчик понял его с полуслова. Людочка стояла рядом со своей тетрадкой, но никакого перевода не понадобилось – агрегат чихнул и все его части пришли в движение. Рабочие, собравшиеся вокруг, зааплодировали. Конечно, это был маленький спектакль, но как изящно и мастерски он его провел!
Прежде, чем продолжить рассказ о неожиданном повороте в судьбе бывшего артиллериста, необходимо сделать небольшое географическое отступление.
Не знаю, как теперь, а в мое время у нас в городе существовал небольшой отрезок центральной улицы, где влюбленные парочки обычно обнародовали свои отношения перед взорами взыскательной публики. Именовался
