очередной монолог. Но монолога не последовало. Раевский замер, словно увидел в супружеской верности нечто, что сильно изменит нашу дальнейшую жизнь. Его взгляд уперся в невидимую точку у меня на лбу. Интересно, упади сейчас тарелка на пол, разбейся с грохотом, вздрогнул бы мой напарник или нет?
«Алле! Соавтор?»
«Вызываемый абонент временно недоступен».
Что режиссеру могло привидеться?
Оживившись, почувствовав новый поворот в действии, успеваю прокрутить несколько вариантов развития темы: верна – неверна, ничего интересного не обнаруживаю, пробую еще раз… Нет, полная ерунда, без малейшего внутреннего отклика. Из этого не следует, будто муки ревности мне незнакомы. Примеры? Лет двадцать назад хотел проверить жену на детекторе лжи. Однажды ревновал чужую супругу к ее же собственному мужу. В семнадцать лет…
– Я тут подумал… – Режиссер снова оказался в зоне доступа. Он смотрел на меня как на старую, наконец решившуюся проблему. – В истории с Эринниями чего-то недостает. Не зря ты выглядел безучастным при ее разборе. Авторская интуиция, великая вещь.
– По мне, так все нормально. – Кто-то внутри меня усиленно захрустел морковкой. – Может случиться гениальное кино.
– Что, если мы используем другой архетип?
– Зачем?
– Перед нами Отелло. – По тому, как была произнесена фраза, стало ясно: режиссер все для себя решил. – Не будем копировать жизнь: в финале он ее задушит подушкой.
Топор… это же так красиво!.. Мою морковку облили серной кислотой.
– Представь себе…
Незапный мрак… Я ничего не мог представить: на месте морковки зияла пустота.
– …кого бы? Ну, хоть меня. Представь себе меня, но с черной кожей.
Сделав старика полковником в отставке, поменяв отставнику цвет кожи с белого на черный, наградив его голодным африканским детством, сочинив историю про полтавское высшее военное артиллерийское училище, вспомнив советских девушек, обожавших курсантов, нередко выскакивавших замуж за представителей черного континента, выбрав самую чистую сердцем из этой среды, соединив студентку пединститута и чернокожего красавца, без пяти минут лейтенанта на танцплощадке в Доме офицеров… был белый танец. Курсант говорил о каннибалах – то есть дикарях, друг друга поедающих. О людях, которых плечи выше головы… Дочь секретаря обкома внимала ему, затаив дыхание.
После этого Матвей вкратце обрисовал семейный конфликт в доме высокопоставленного советского чиновника, возмущенного коварным поступком родной дочери, тайно расписавшейся с Отелло Ивановичем, топавшего на мавра ногами, угрожавшего аннулировать регистрацию, позвонив в ЗАГС: «Достаточно одного моего звонка! – Но в конце концов смирившегося с непрошеным зятьком. – Непрошеный зять хуже татарина», – смирившегося не до конца.
Раевский хорошо знал пьесу, Шекспир умел закрутить сюжет, режиссеру было что переосмысливать. Вместо Кипра появился черный континент, вместо рассеянного бурей турецкого флота – боевые
