было поздно. Я села на табуретку и развернула газетный лист. Несколько минут вчитывалась в текст статьи, не понимая слов.
– Умер, – тихо проговорила я. – Он умер.
Заплакать бы, от счастья конечно же, но слез нет, ровно никаких эмоций нет вообще. Просто сижу и смотрю на скупые строчки. Рак легких. Даже странно, Вершинин старший никогда не курил и вообще следил за своим здоровьем. Сволочь… Продолжаю читать. Семья безутешна – на этом месте я даже хихикнула. Наверное, все они потирают руки в предвкушении дележки наследства. Несколько строк о том, как много Вершинин занимался благотворительностью и сколько добра нёс в мир.
– Дерьмо ты нёс в этот мир, – снова прокомментировала я. – Гори в аду.
Лист следовало выкинуть, но я все читала и читала статью, уже выучив наизусть. Раздались тихие шаги – Дианка. Она остановилась в дверях. На меня смотрит. Не в глаза, нет, Дианка редко смотрит в глаза. Смотрит на испачканный кровью газетный лист, который ходуном ходит в моих руках, от того, что они трясутся мелкой дрожью.
Я скомкала лист и отправила его в мусорное ведро – там ему самое место. Туда бы ещё выбросить все свои воспоминания об этой семье, но к сожалению, они ещё свежи в памяти.
– Всё хорошо, Диан, – улыбнулась я. – Время лечит. Оно вылечит все, даже то, что так страшно потерять.
Диана ничего не ответила. Я торопливо убрала кусок мяса со стола, помыла его, порезав тонкой соломкой, замариновала в травах и лимоном соке. Такое мясо моя дочь ела, не варёное, не жареное, а запечённое почти без масла, буквально до хруста. Я была рада и этому, плевать, что хорошая молодая телятина стоит, почти как золото, главное ребёнок ест.
– Будешь кушать?
Дианка прошла и села на свой стул. Значит, хочет. С приёмами пищи у нас была беда. Караул, я бы сказала. Сейчас Дианка соглашалась есть только банановые кексы, то самое мясо, и макароны. Бывало и хуже. Кексы я пекла прошлой ночью и втихую намолола в тесто немного овсяной крупы – хотелось хоть как-то разнообразить дочкин рацион. И сейчас с замиранием ждала – станет есть или нет?
Дианка откусила кусочек. Задумалась. Потом прожевала и проглотила. Я рассмеялась – чудесный день! Сначала умер Вершинин, потом Дианка согласилась есть кексы по новому рецепту.
После обеда я работала, Дианка играла на полу. Играла она всегда молча, лишь иногда монотонно напевала себе что-то под нос. Говорить она умела, и даже неплохо, но заставить её разговаривать было нереально. Иногда она повторяла мои слова, и совсем редко отвечала на вопросы. Чаще просто игнорировала.
Сейчас она листала детскую, в картинках, книжку. На каждой странице останавливалась подолгу, смотрела, думала что-то. Интересно, что в её голове?
Самым обидным было осознавать, что я не ращу ребёнка для счастья. Далеко не все люди счастливы, я тому пример. Но у меня хотя бы был шанс на счастье… А у Дианки его нет изначально.
Она родилась обычным ребёнком. Совершенно. Верещала, когда мучили газики, беззубо улыбалась, пускала пузыри. В срок перевернулась, села, затем пошла. Простые слова у нас
