с сопровождающим, который отведёт А’Ллайс и солдат до лагеря. На вопрос о значении слова «готовые» водитель уклончиво ответил: «Скоро сами увидите, фрау фельдфебель». Затем отошёл, прислонился спиной к капоту грузовика и всем своим видом показал, что не намерен больше разговаривать, и для надёжности своего спокойствия попросил дать ему покурить в тишине.
Не настаивая на дальнейшем разговоре, А’Ллайс вернулась к своей группе.
Солдаты сонливо зевали, осматривались по сторонам, подрагивали от холода и смотрели на молчащего командира, ожидая от него дальнейших указаний. Но указаний не следовало: замерев на месте и сложив руки за спиной, девушка тяжело думала – нет, скорее, переживала за судьбу вверенных ей людей.
На фронт отправляют совсем юнцов и стариков, разве такие смогут выжить? Сможет ли выжить она сама? Слишком много переживаний за подчинённых – в академии говорили, что это дурной признак плохого офицера, ведь чем больше стараешься заботиться, тем чаще проваливаешь задания. Не сможет заботливый командир напрасно рисковать солдатами, а порою риск жизненно необходим, без него не выиграть…
А’Ллайс постаралась отвлечься и отвела погрустневший взгляд в сторону, как вдруг заметила в ста метрах от себя группу приближающихся чёрных силуэтов. Девушка встрепенулась, вскинула согнутую в локте левую руку и вполголоса приказала солдатам приготовить винтовки, прицелиться, но без её команды огонь не открывать.
Так и поступили. Уперевшись правыми коленями в траву, солдаты затаили дыхание и стали выцеливать приближающиеся силуэты.
И только А’Ллайс собиралась громко крикнуть «Стой, кто идёт?», как стоящий рядом водитель бросил полуистлевший окурок в землю, придавил его каблуком сапога, после чего со спокойным выражением лица начал размахивать руками, словно изображая какие-то непонятные команды. И тут же получил ответ от одной из чёрных фигур в виде таких же странных жестов.
– Пусть опустят оружие, это та самая группа, – оповестил водитель девушку.
А’Ллайс повторила приказ, и солдаты подчинились. Девушка пригляделась и поняла, почему приближавшихся к ней людей окрестили словом «готовые». Навстречу к ней и её подчинённым шла группа солдат… бывших солдат. Вид приближавшихся был настолько плачевным, что называть их солдатами больше не было никакого смысла. Теперь это «небоеспособные граждане».
На небритых и грязных лицах застыли гримасы, полные усталости и печали. У многих из толпы были перевязаны то ноги, то руки, то головы, а у нескольких особо «удачливых» были замотаны глаза, из-за чего они шли небольшой колонной друг за другом, держась за плечи впереди идущих. Ещё трое бедолаг передвигались с помощью грубо сколоченных костылей.
Вёл же «готовых» укутанный в потрёпанную шинель высокий и худой мужчина с прикрытой шапкою-«бескозыркой» бритой головой – кажется, это и был провожатый. Завидев А’Ллайс и других новобранцев в относительно новой и чистой форме,
