на службе, а когда приходил домой, то отдыхал. И воспитание дочери в план отдыха почти не входил: девочкой всегда занимались служанки и мать. Изредка, по возможности – братья. Но только не отец. Подобная халатность не могла не дать свои печальные плоды…
– Однако ты уже здесь, на этой чёртовой войне, – продолжал говорить отец. – И теперь будешь исполнять свой воинский долг перед страной, о котором тебе сулили мать, братья и профессора. Я прав? Бедняжка… Тебя заставили уверовать в мнимую благородную цель, чтобы ты пролила кровь в чьих-то интересах. А пролить её придётся, и чужую, и свою, тут уже некуда деваться.
От столь надменных слов родителя девушка возмутилась, даже осмелела.
– Не переживайте так за меня, пролью, – уклончиво ответила она.
Оттэр фон Берх, приподняв брови, хмыкнул.
– Оказывается, ты не только упрямая, но ещё и легкомысленная, – сказал он, проводя морщинистыми пальцами по сухому лбу. – Очень похоже на меня в твои годы… К счастью, в моём случае все эти пороки исчезли после первого же боя.
А потом произошла та ссора, когда ещё маленькая А’Ллайс страшно обиделась на своего отца из-за укоризненных упрёков по поводу её невозможности овладеть офицерским титулом и всяческих запретов на самообучение военным дисциплинам. В тот давний роковой день даже то редкое и непродолжительное общение между дочерью и её отцом окончательно сошло на нет…
– Хм-м… – вдруг призадумался Оттэр, пока девушка предавалась грустным воспоминаниям. – Может, позволить тебе принять участие в боях? Глядишь, и тебе мозги вправит…
За время обучения в академии А’Ллайс не дождалась отца ни личного визита, ни простенького письма. А когда она, облачённая в офицерский мундир с погонами фельдфебеля, вернулась с учёбы, чтобы сказать ему мстительное: «Смотрите, отец! Вы в меня не верили, но я смогла добиться того, о чём мечтала всю жизнь! Смотрите же!» – девушка не застала его дома. К тому времени он уже был на войне, откуда изредка присылал письма жене, друзьям и даже прислуге. Но только не родной дочери. Более того, отец даже не упоминал её в тех письмах…
– И теперь скажи мне, – Оттэр внимательно посмотрел в глаза А’Ллайс. – Хватит ли тебе твоего упрямства и мнимой храбрости, чтобы принять участие в бою?
Девушка почти не общалась с этим человеком всё детство и не видела его последние девять лет… Так стоит ли называть его своим «отцом»?..
Повернув голову, девушка заметила, что её матушка, братья и прислуга пропали, словно их и не было здесь никогда. А этот человек, что запретил своему чаду становиться тем, кем она хочет, и который не поддерживал связь столько-то лет, остался.
– Я не просила зачитывать мне нотации. Уходите, – вполголоса потребовала А’Ллайс и отвернулась. – Когда вы узнали, что я всерьёз решила заняться самообучением для дальнейшего поступления в академию, то приказывали прислуге прятать все книги, что есть дома, а меня запирать в комнате. Вы не подходили ко мне и не спрашивали, как у меня дела,
