Гоголю в 19 часов.
Судьбоносные 45 секунд
Как назло этим вечером у меня была куча дел. Мне надо было съездить на «Мосфильм» отвезти фотографии. Я наконец-то встала там на актерский учет.
Одним словом, я катастрофически опаздывала на свидание, на которое мне очень хотелось прийти вовремя! Я протискивалась через идущих мне навстречу по Старому Арбату людей. Выскакивала едущим мне навстречу машинам и троллейбусам. Арбат тогда был не пешеходной зоной, а довольно оживленной двусторонней улицей.
Стрелки показывали без четверти восемь, когда я наконец подошла к памятнику Гоголя.
Алексей, в длинном бежевом плаще, на этот раз с цветами в руках, стоял ко мне спиной и смотрел на часы. Я подошла не с той стороны, с которой он меня ждал. И я видела его, почти готового уйти.
Как он потом мне рассказывал, он дал себе слово уйти, как только стрелка на больших круглых городских часах дойдет до без пятнадцати восемь. Я подбежала к нему именно в эти последние секунды.
– Я собирался уходить, – честно сказал он.
– Извини, я опоздала, но не хотела опаздывать, – тоже честно призналась я.
– Ты мне задолжала поцелуй.
– Может быть, когда-нибудь я долг отдам.
Я уже кокетничала и понимала, что он не обижается.
– Ты знаешь, у нас в училище скоро будет показ. Французский вечер. Я тебя приглашу. Я буду читать монолог Сабины из трагедии Расина «Гораций». «Je suis romaine, hélas, puisque Horace est romain, J’en ai reçu ce titre En recеvant sa main». «Но мне супружество жестоким рабством было б, когда бы в Риме я о родине забыла», – продолжила я на русском языке.
Таллин. Старый город. 1973 год. Он еще не догадывался, а я уже знала, что вскоре он будет моим мужем
Свою судьбу я встретила в театре. А где же еще?
– А что ты еще знаешь по-французски? – улыбаясь, спросил меня Алеша.
– Ну, вот тебе попроще:
Adele est malade.
Sa mere est la,
Elle est triste,
Elle aime Adele.
В переводе этот детский стишок звучит так: «Адель больна, ее мама рядом, она печальна, она любит Адель». И возможно, этот стишок был бы простым, если бы его не декламировала я – студентка театрального вуза. Я читала торжественно и печально. И у меня получалось так, что Адель больна смертельно. И ее мама печальна от того, что она знает, что ее дочь при смерти. И она любит ее всем своим скорбящим сердцем.
Впрочем, слушая меня, мой будущий муж лишь забавлялся. Ему не было ни грустно, ни печально, и его совсем не завораживал мой французский!
– Ну, ладно, – сказал он весело. – Я тебе тоже почитаю французские стихи и свои переводы.
И он начал с Поля Элюара.
Я мгновенно поняла, что его французский – это не наш французский. Так ученик музыкальной школы моментально распознает игру профессионала. Так восхищенно замирают мальчишки, если с ними на футбольном поле вдруг на минутку окажется мастер.
Я
