других поступок Марчеллы и скоро охладел к ней, как к прочим. Эта победа только вплела новый листок в его любовные лавры, а Марчеллу познакомила с чувствами матери. Пик был этим смущен, а Мак оскорблен и разгневан: он перестал говорить с Фебуфисом и не стал давать ему руку.
– Это слишком уж строго, – говорил Пик.
Мак на это не отвечал, но, встретив однажды Марчеллу, сказал ей:
– Как ты живешь нынче, добрая и честная Марчелла?
– Ты меня называешь доброю!
– И честною.
– Спасибо; я живу не худо, – отвечала Марчелла. – С тех пор как у меня есть дитя, я работаю вдвое и, представь себе, на все чувствую новые силы.
– Но ты исхудала.
– Это скоро пройдет.
– А ты мне скажи… только скажи откровенно.
– О, все, что ты хочешь… Я знаю тебя – в тебе благородное сердце.
– Согласись быть моей женой.
– Женою?.. Спасибо. Я знаю, что ты благороден и добр… Женою!.. Нет, милый Мак, я уже никогда не буду ничьею женой.
– Почему?
– Почему? – Марчелла покачала своею красивою головой и отвечала: – Я ведь люблю! Разве ты хочешь, чтобы между нами всегда был третий в помине? Нет, милый Мак, я любила, и это останется вечно. Полюби лучше другую.
Но благородство и гордость Марчеллы были подвергнуты слишком тяжелому испытанию: мать ее беспрестанно укоряла их тяжкою бедностью, – ее престарелые годы требовали удобств и покоя, – дитя отрывало руки от занятий, – бедность всех их душила. О Марчелле пошли недобрые слухи, в которых имя доброй девушки связывалось с именем богатого иностранца. К сожалению, это не было пустою басней. Марчелла скрывалась от всех и никому не показывалась. Пик и Мак о ней говорили только один раз, и очень немного. Пик сказал:
– Слышал ты, Мак, что говорят о Марчелле?
– Слышал, – отвечал Мак, сидя за мольбертом.
– И что же, ты этому веришь или не веришь?
– Верю, конечно.
– Почему же конечно? Ты ведь был о ней всегда хорошего мнения.
Мак отошел от мольберта, посмотрел на свою картину и, помедлив, сказал:
– Я о ней и теперь остаюсь хорошего мнения.
Теперь Пик помолчал и потом спросил:
– Разве она не могла поступить лучше?
– Не знаю, может быть и не могла.
– Значит, у нее нет воли, нет характера?
– Ты спроси об этом того, кто устроил испытание для ее воли и характера.
– Но она могла выйти замуж?
– Не любя?
– Хотя бы и так.
– Или… быть может, даже любивши другого?
– Ну, и все было б лучше.
– Может быть, только она тогда не была бы тою Марчеллой, которая стоила бы моего лучшего
