и верно отгадывал, что двигало ее поступками. Другие о ней позабыли, – Фебуфис ею не интересовался. Он с той поры имел много других успехов у женщин, которые, помимо своей красоты, льстили его самолюбию, и вообще шел на быстрых парусах при слабом руле, который не правил судном, а предавал его во власть случайным течениям. В характере его все более обозначались признаки необузданности и своеволия. Успехи его туманили. Он становился капризен.
– Я хотел бы знать, чего он хочет? – говорил Пик.
– А я не хотел бы об этом знать, но знаю, – отвечал Мак.
– Чего же он хочет?
– Своей гибели, – и она будет его уделом.
Глава четвертая
Фебуфису было около тридцати лет, когда он сбыл с рук историю Марчеллы и потом в течение одного года сделал два безумные поступка: во-первых, он послал дерзкий отказ своему правительству, которое, по его мнению, недостаточно почтительно приглашало его возвратиться на родину, чтобы принять руководство художественными работами во дворце его государя; а во-вторых, произвел выходку, скандализовавшую целую столицу. Жена одного из иностранных дипломатов при папе уделила Фебуфису какую-то долю какого-то своего внимания и потом, – как ему показалось, – занялась кардиналом. Фебуфис вскипел гневом и выставил у себя в мастерской самую неприличную картину, вроде известной классической Pandora. На этом полотне он изобразил упомянутую красивую даму в объятиях знаменитого в свое время кардинала, а себя поставил близ них вместо сатира, которого отводит старуха со свечкой.
Картина эта представлялась забавною и едкою всем, кроме малоразговорчивого Мака.
– Твое целомудрие оскорблено моею Пандорой? – спросил его однажды вечером, сидя за вином, Фебуфис.
Мак прервал свое долгое молчание и ответил ему:
– Да, с этой поры я не перестану жалеть, чем ты способен заниматься.
– Способен!.. Как это глупо! Я способен заниматься всем… и я, наконец, не понимаю, почему иногда не позволить себе шалость.
– Ты называешь это шалостью?
– Конечно. А ты?
– По-моему, это низость, это растление других и самого себя.
– Так ты видишь здесь один цинизм?
– Нет, я вижу все, что здесь есть.
– Что же, например?
– Задор и вызов на борьбу людей, которых не стоит трогать.
– Отчего? Они стоят довольно высоко, и трогать их небезопасно.
– Aга! так тебе это доставляет удовольствие?
– И очень большое.
Мак тихо двинул плечами и, улыбнувшись, сказал:
– Я предпочел бы беречь свои силы, чем их так раскидывать.
– В таком случае все те, кто желает заслужить себе одобрение властей, имеют теперь отличный случай достичь этого, – стоит только обнаруживать пренебрежение Пандоре. Ты это делаешь?
Мак посмотрел на него пристальным взглядом и сказал:
– Ты не задерешь меня! Я не ссорюсь из-за пустяков и не люблю, когда
