обманулись.Выхожу на улицу, которая ведет прямиком к воротам. А плана у меня по-прежнему нет.
– Там слева будет стоять черная закрытая карета, – внезапно говорит мышонок. – Подойдешь к кучеру и скажешь, что ты из храма едешь в монастырь Пресветлой Эрлинии. Эту повозку досматривать не будут, потому что на это дано распоряжение самого мэра – покой прихожанок ценится.
– Если все выгорит, куплю тебе сыра, – шепчу я в ответ и делаю так, как он сказал.
– Лучше корочку свежего хлеба…
– Да хоть с маслом.
Кучер, высокий, сухопарый дядька с равнодушным лицом, ничего лишнего не спрашивает, помогает взобраться в высокий экипаж и закрывает за мной дверцу. Внутри скромно, не особо просторно, но все же достаточно комфортно. Единственное сиденье обтянуто кожаной обивкой, а на полу лежит шерстяной ковер.
Окна совсем крошечные, с плотными шторами. И это просто отлично.
Почти сразу слышится щелчок поводьев, и карета трогается с места.
Получится или не получится? Нервно мну руками платье и, кажется, почти не дышу.
– Досмотр, – слышится снаружи грубый голос, когда карета останавливается.
– Не подлежит досмотру, – в той же манере отвечает кучер.
– Распоряжение начальника, досматриваем всех.
Черт… Как же страшно-то. Сейчас поймают, куда бежать? И, главное, как?
– Ничего не знаю. У меня распоряжение мэра, – а кучер-то – нагловатый мужичок. – Хочешь спорить – все вопросы к нему. Дайте дорогу.
– Да как ты разговариваешь?
– Пропустить, – громом проносится другой голос.
И его я точно знаю. Запомнила с первой ночи. Если быть точнее, с первого утра. Арион Тарден.
С ним спорить не решается уже никто, поэтому чувствую легкий толчок, и карета снова приходит в движение.
А я… То ли от любопытства, то ли от глупости, то ли от того, что мне приключений на мои вторые девяносто все еще не хватает – не смогу никогда даже себе объяснить – выглядываю в окошко и… сразу же наталкиваюсь на взгляд Тардена, мимо которого мы как раз проезжаем.
В этот миг что-то происходит. Нет, он не останавливает нас, все же меня практически не видно, но его глаза вспыхивают и становятся совсем не человечьими, с вертикальным зрачком.
Это все происходит в считаные мгновения. Потому что потом он скрывается из вида, а я… не нахожу ничего лучше, чем показать ему язык. Хорошо, что не видел.
Откидываюсь на спинку сидения и выдыхаю. Однако полное осознание того, что все получилось, приходит только спустя минут десять мерного покачивания по грунтовой дороге, которая начинается сразу после выезда из города.
Мышонок все это время сидит на моих коленях и, кажется, дремлет. Ну, нет, проказник. Я, конечно, тебе благодарна, но и вопросов у меня теперь очень и очень много.
– Честер! – поднимаю мышонка так, чтобы смотреть ему в лицо. – А теперь
