Вепря оставался там, где ты его и повесил.
– И то хорошо, – заключил Вася, – Пить хочу.
Через какое-то время, когда Вася полностью пришел в себя и успел расспросить друзей обо всем, что он пропустил, пока был в заморозке, он какое-то время молчал, решаясь, а затем все-таки спросил:
– Акима, а ты ту свою жизнь на Старшей Сестре, хорошо помнишь?
– Оп-па, – Аким покосился на Васю, – Что-то раньше ты этим не интересовался.
– Ну, я вот что хочу спросить, – Вася снова помолчал, подыскивая нужное слово, – А концовку ты помнишь?
– В смысле? Как я там умер, что ли?
– Да.
– Нет, Вась. Смерти ни один из нас не помнит. Можешь не сомневаться, в «клубе помнящих» об этом было много говорено-переговорено.
– Странно.
– Ну, странно, не странно, но это так.
Над их головами по палубным доскам загрохотали и затопали. Послышались возгласы, с глухим звуком борт корабля впечатался в какую-то преграду, отчего в трюме поднялся столб пыли.
– На мель что ли сели?
– Может нападение?
Какое-то время парни прислушивались к тому, что происходит наверху, но довольно скоро суета затихла.
– Похоже, братцы, приплыли мы, – определил Аким, – В смысле, пришвартовались.
Через долгое время, показавшееся друзьям бесконечным, трюмный люк открыли, их вывели, заперев руки в колодки. После промозглого трюма на воздухе было неожиданно тепло. Река здесь была широка и тиха, безоблачное небо пронзительно голубым. По нагретым солнцем причальным доскам сноровисто бумкали голыми пятками раздетые до пояса смуглые грузчики, а за портовыми постройками вдалеке виднелись величественные дворцовые шпили. Сомнений не осталось, они прибыли в ханскую столицу.
Под усиленным конвоем их провели по городу, размером и богатством, не уступающему самому Ойсбургу. Здесь вдоль улиц росли невиданные деревья, пели птицы диковинными голосами, совсем по-другому пахло, люди были одеты иначе. При других обстоятельствах парни, наверное, ходили бы с открытыми ртами… итогом их привели в сам дворец, изумляющий, и даже подавляющий своей красотой.
В огромном богато украшенном зале, где от потолка отражалось эхо, их грубо уронили на колени, заставив склониться перед троном, на котором восседал, по благоговейному молчанию всех присутствующих догадаться было нетрудно, сам Азум-хан.
– Я хочу посмотреть их левые руки, – хан первым нарушил затянувшееся молчание.
Увидев, с каким решительным видом к ним направились несколько воинов, Вася изрядно струхнул, подумав, что им прямо вот так и отрубят руки, чтобы показать их хану. С перепугу он забыл, что послужная дорожка с отрубленной руки пропадет. Их подхватили под руки и волоком подтащили ближе к трону, заставив вытянуть левые руки перед собой.
– Любопытно, – сообщил хан после недолгого изучения, – Победа над тяжелой конницей в первом же бою. Затем первыми ворвались в осажденную крепость. Так, а это что за
