какие жа у тябя дела? – кряхтя опускается дед на табуретку.
– Схожу к деду Никите, он обещал мне сделать саблю. Буду рубать ею будяки*.
– Передавай сватам поклон, – говорит бабушка Варя на прощание.
Спустя пару минут я топаю по улице, прижимая к груди крынку. У наших ворот блестит на солнце новенький «Москвич» – с работы приехал папка.
На улице имеются еще три машины: «Победа» и две «Волги». На «Победе» ездит здоровенный толстый дядька, которого все зовут Фотограф, хотя его фамилия Удовиченко. Он заведует городской фотографией. А на «Волгах» с красивыми оленями на капотах, дядя Вася Лисов и дядя Толя Бандурин, оба работают у отца забойщиками.
Я как-то спросил у него, – па, а почему ты не купил «Волгу»? Она больше и красивее.
– Денег не хватило, – улыбнулся он.
– А у дядей Васи и Толи хватило?
– Ну да, они получают больше.
– Как так? Ты же их начальник.
– Больше всех на шахтах, зарабатывают забойщики с проходчиками сынок, и это справедливо.
Когда я подхожу к воротам, слева раздается громкий свист. На крыше дома напротив, в майке и трусах, стоит мой друг Сашка Винник. Задрав вверх голову и сунув в рот пальцы, гоняет голубей. В синем высоком небе кружится десяток дутышей и турманов.
– Здорово Сань! – ору я, наблюдая, как птицы поднимаются все выше.
– Здоровей видали! – откликается он, и снова свистит, длинно и с переливами.
Я так не умею и сокрушенно вздыхаю.
На нашей Луговой, в поселке и городе, полно голубятников. Причем в большинстве это взрослые дядьки. Они даже устраивают соревнования, чьи птицы выше летают. А еще на базаре в Кадиевке* (туда меня как-то брала мама) есть специальное место, где торгуют голубями. Каких там только нет! Я даже всех пород не знаю.
Дядя Алеша, Сашкин папка, тоже заядлый голубятник, а еще мой дядя Женя. На улице и «домиках», таких человек двадцать.
«Домики», это на самом деле два двухэтажных больших здания из рыжего песчаника и с высокими крышами, что за коротким переулком в сквере. Там всегда весело. В беседке, увитой плющом, взрослые мужики стучат костяшками домино, девчонки качаются на качелях или нянчат кукол, а пацаны играют в ножички или жошку.
Когда голуби в небе едва видны, я отвожу от птиц взгляд и направляюсь к калитке.
В летней кухне, за столом, уже сидит папка и завтракает, а мама в полисаднике за окном, срезает для Ляльки с куста, ветку сирени.
– Во, принес ряженку, – опускаю на стол крынку. После чего усаживаюсь на табурет напротив и болтаю ногами.
– Как там дед с бабушкой? – отставив в сторону пустую чашку, утирает папка губы полотенцем.
– Дед в саду, считает пчел, а бабушка занимается по дому.
– Ну-ну, – говорит он. Потом мы выходим на свежий воздух. Там папка усаживается на крашеную ступеньку крыльца (чиркнув спичкой закуривает),
