прилетел. Поедем на психоз к агрессивной больной двадцати трех лет. Ладно, сейчас на месте разберемся, если что, полицию вызовем.
На домофон не ответили, пустили из другой квартиры. А толку-то? За нужной дверью тишина, никто не открывает.
Громко щелкнув замком, вышла пожилая соседка и недовольно спросила:
– Вы к кому приехали-то? К этим шаболдам, что ли?
– И кого же вы называете этим чудесным словом?
– Ну, кого? Вальку со Светкой, конечно! Мама с дочкой, две алкашки и <жрицы любви>! На кой черт им скорая-то потребовалась? Обе здоровые, как кобылы! Всю ночь сегодня гуливанили, а с утра пораньше умотали куда-то.
Все понятно. Вот он, классический ложный вызов. И, само собой разумеется, что его автора никто искать не будет.
Дали дежурство на угрозе теракта. Опять школу «заминировали». Да, именно «опять». Вчера и позавчера три школы эвакуировали. И ведь такое не только в нашем городе, а чуть ли не по всей стране творится. Прямо эпидемия какая-то. И почему-то думается, что тут не школяры развлекаются, а кто-то посерьезнее действует. Искренне надеюсь, что найдут моральных уродов, накажут образцово-показательно и причиненный ущерб взыщут. Ну что, постояли полчасика, а потом благополучно отпустили нас. До следующего раза.
Следующим вызовом был психоз у женщины пятидесяти восьми лет. Только подъехали к «хрущевке», как к нам подошла озябшая женщина средних лет и возмущенно сказала:
– Здравствуйте! Я – ее сноха. Она мне позвонила сегодня утром и говорит, мол, у нее в стиральной машине черт завелся. Допилась, тварина! Она же пьет, как лошадь, вообще не просыхаючи! Уж раз десять, наверное, лечилась! Сколько денег мы переплатили, а все без толку!
Больная, женщина весьма потрепанного вида, с плохо осветленными волосами, была радостно-возбужденной.
– О, здрас-с-сьте! Вы кто, врачи, что ли?
– Да, как видите. Пойдемте, присядем, побеседуем.
– Да зачем беседовать-то, пойдемте на кухню, я вам чего покажу! Вы такого никогда не видели!
Что ж делать, пришли.
– Вот, смотрите! – торжественно сказала она, показывая на стиральную машинку с открытой дверцей. – Видите?
– Видим белье какое-то разноцветное. И чем же вы нас хотели удивить?
– Да при чем здесь белье-то?! Вы посмотрите, как следует, вон, черт там сидит! Че ты меня передразниваешь-то, ты, урод рогатый?! Ща, погоди, ща тебя достанут, сволочугу! Нет, а че ты мне свой член-то показываешь, ты <обнаглел>, что ли?! Я себя не на помойке нашла, чтобы таким, как ты, давать! Ты сначала, рожу свою умой, падаль! Ага! Да! Хватит уже кривляться-то!
– Ну что ж вы так грубо-то? А может, у него к вам искренние чувства?
– Да пошел он на фиг со своими чувствами!
– Алла Дмитриевна, давайте немного отвлечемся от чертей…
– Ща, погоди, погоди. Н-н-на, <гомосексуалистище>! – и больная с силой пихнула ногой в нутро стиральной машины.
– Так,
