style="font-size:15px;"> Что птица – ввысь, вдруг вырвалась наружу.
А воробьи бессовестно глядят,
Как девушка вдруг превратилась в лужу.
Рапунцель больше не плачет
В обнимку с красным фонарем,
Где правят похоть и разврат,
Ты в белом платьице своем
Красавиц краше во сто крат.
Любовь продажную купить
Спешит богатый, бедный люд.
Клеймо на лоб тебе лепил,
Что здесь невинность продают.
Клеймо лепил, цену за грамм
Хрустальной нежности твоей,
А ведь делили пополам
Гудящий звон златых церквей.
И голубиных шелест крыл
На чердаке под потолком.
Он свойство дивное открыл,
Он был с тобой давно знаком,
И цену знал твоим слезам,
А слезы просто так не льют.
Он говорил: – Открой Сезам,
В сокровищницу дверь свою.
Нам станут золотом платить
За слез твоих волшебный дар.
Но если хочешь, то лети,
И обо мне забудь тогда.
Любовь – безжалостный цветок.
Цветок губительный, огня.
Уж коли выпустит росток,
То сердце больше не отнять.
Ты продавала по частям,
Души своей большой кусок.
Был дар низвержен и распят,
Он целовал тебя в висок,
Он говорил: – Малыш, терпи.
Да, больно, знаю, но так что ж.
Мы можем многое купить…
Исчезло "мы', осталась ложь.
Сказал «любимый» уходя:
– Ты омерзительная тварь.
И новую тебя родят
Три зверя: месть и ночь, фонарь.
Дар
Ты – редкость, бесценна, солнечный дар,
Такой бы продать подороже.
Но в окружении, вот же беда,
Наёмник с оплавленной рожей.
Ты пишешь стихи в стилистике "Блок",
А в папке лежат акварели.
Ему же ночами каменный блок
Все снится, в котором сидели.
И Миха шептал: – Держись-ко, браток.
Сказали, что вызволят скоро.
Но вновь под ногой хрустит "лепесток".
И порох въедается в поры.
Он носит парик и боится зеркал,
Не знает ни ласки, ни смеха.
Улыбка? Скорее звериный оскал.
Зачем он вернулся? Приехал…
И мать, и отец, будто все заодно.
Твердят, чтобы думать не смела.
Но
