и в недоумении она взглянула на него поверх чашки, так что между бровями пролегла морщинка.
– Почему вы смеетесь?
– «…Что, если я куплю эту… землю?» Сколько апломба у богатой американки!
Морщинка стала глубже.
– Вы смеетесь надо мной?
– Ну разве что чуть-чуть. – Он улыбнулся и, отставив чашку с чаем, подался вперед: – Многие Маргрейвы предлагали Сифорду продать им эти несколько акров, по крайней мере когда у нашей семьи водились деньги, но он всегда отказывал.
– Может, все-таки попробовать?
– Уже пробовал. За неделю до нашей свадьбы. Сифорд отказал.
– Но это же абсурд!
Она замолчала, и он видел, как она прокручивает в своей умной головке разные версии, которые могли бы решить проблему.
– А что, если кто-то другой купит эту землю?
– Думаю, Сифорда можно уговорить, но кто решится на это? В наши дни земля не самое выгодное вложение, особенно эта узкая полоса между двумя поместьями, которая не используется ни тем ни другим.
– Хм… я думаю, можно было бы поговорить с представителями «Мэдисон и Мур». – Она лукаво улыбнулась в ответ на его растерянный взгляд. – А Сифорд никогда не узнает, что это одна из компаний, входящих в корпорацию моего отца.
– Мой бог! Это действительно идея! – Он рассмеялся. – Вы меня убедили, что и женщина может иметь отличные мозги.
Она тоже рассмеялась в ответ на эту неприкрытую лесть, и внезапно он почувствовал, что не может пошевелиться. Это было похоже на тот шок, который он испытал, впервые увидев ее, но только по другой причине. В ту ночь он не мог отделаться от ощущения, что смотрит на что-то из ряда вон выходящее. Но на этот раз что-то иное пригвоздило его к месту. Когда Эди улыбнулась и рассмеялась, все ее существо словно наполнилось светом, в зеленых глазах сверкали золотистые искорки, и этот щит «нет-нет, не прикасайтесь ко мне» исчез. Как яркий свет, вспыхнувший в темноте, миловидная девушка вдруг стала потрясающе красивой.
Во рту пересохло, пульс участился, и, подобно прорвавшейся плотине, желание хлынуло по его жилам, омывая все тело. Это случилось внезапно и так ошеломило, что не было сил сдерживать переполнявшие его эмоции. Он не мог дышать, не мог думать, не мог делать ничего, кроме как безнадежно смотреть на женщину, которая сидела напротив, и чувствовать, как вожделение растет и наполняет каждую клеточку.
«Это моя жена», – подумал Маргрейв, и в этот момент отдал бы все, чтобы только слышать ее смех и видеть нагое тело, раскинувшееся на белоснежных простынях.
– У вас обворожительная улыбка, – сказал он, прежде чем успел подумать. – Мне бы хотелось первым видеть ее по утрам.
Эди заморгала, ее улыбка медленно растаяла, и он задался вопросом, стучит ли сейчас ее сердце так же сильно, как его, и горит ли от желания тело. А какие мысли в ее голове – может быть, те же, что и у него?
Ее чистые ярко-зеленые глаза широко открылись, но в их глубине не было прежней жесткости.
