у пятерых, когда Алексей их покинул. И никто не бросился вслед за ним, когда он подходил к девушке.
– Здравствуйте, – сказал он, подойдя. – Я знал, что вы придете. Меня зовут Алексей. А вас?
Еще не совсем прошла дрожь, еще сводило судорогой лопатки в ожидании внезапного удара, но огромная какая-то радость поднималась в нем, и он уже ощущал теплые лучи солнца на своем лице.
– Таня, – сказала она и улыбнулась.
Они медленно шли по солнечной площади – девушка рядом, – и это было так, как в лучшей из его фантазий. Но ведь это же – подумать только! – была действительность, жизнь! Живая, земная, реальная девушка – Таня – не в фантазии, а на самом деле! – шла рядом с ним и смотрела на него и улыбалась ему так, как никогда еще, ни разу не смотрели и не улыбались ему красивые девушки. И никто не догонял их. И солнце светило.
Сверкающая гора окуней
Вышли, когда светало. Был мороз, от которого слипались ноздри, хотелось спать. Шагали по скрипучей тропинке посреди водохранилища, а кругом, куда ни глянешь, было только серо-голубое, и на берегу аккуратным строем стояли сосны. Потом взошло солнце, оно было низкое, большое и красное, и по снегу от него побежала розовая дорожка прямо к Володиным ногам.
Рыболовы остановились. Разворошили голубой снег, продолбили лунки и сели ловить. Но рыба не клевала, и Петр Сергеевич сказал, что надо искать другое место.
Они много ходили и много видели, но все в конце концов слилось в бесконечную ленту – Володя устал, – и, вспоминая потом об этом дне, он представлял себе что-то бело-голубое, яркое.
За весь день Володя так ничего и не поймал.
Однако вечером, когда вернулись в Дом рыбака, их ждало чудо.
В комнате было тихо, рыбаки столпились в тесный кружок, а в середине – Володя протиснулся и увидал, – в середине сверкала гора окуней. Они лежали в электрическом свете, зелено-желтые, в снежной пудре, с мутными, сонными глазами. Ясно, они попали сюда по недоразумению, чудом, и люди вокруг стояли, оцепенев, и молчали. Только один, в кожаной меховой куртке, тот, что сидел рядом с окунями, красный, улыбающийся, утирал пот со лба и смотрел на всех с видом победителя, с торжеством. Так вот они какие!
Некоторые еще шевелились, ворочались неуклюже, сбивая облепляющий их снег, стараясь вывернуться, уйти, плеснуть в холодную прозрачную глубину. Не понимали, что для них это – все, конец.
– Вот это да! – сказал кто-то.
И тогда заговорили все разом, перебивая друг друга, споря, махая руками, крича.
Володя стянул с головы шапку и стоял бледный, взъерошенный, а когда закричали, зашевелились, засмеялись громко, он, растерянный, слабый, озирался вокруг, не понимая, что происходит, совершенно подавленный происшедшим.
– У Дома отдыха МХАТа, – сказал кто-то. – Он поймал их у Дома отдыха МХАТа!
Так вот оно что!.. Фраза эта повторялась со всех сторон – вопросительно, восклицательно,
