том, что гении не создаются декретами. Так, Генрих VIII сказал одному из принцев, докучавшему Хансу Гольбейну (1497 или 1498–1543): «Десять лордов я могу сделать и из десяти мужиков, стоит мне захотеть, но одного Гольбейна не заменят мне и десять лордов»…» (из книги Н. Гончаренко «Гений в искусстве и науке», СССР, 1991 г.).
• «Сеньор Клод Ле Пельтье де Морфонтен (генеральный контролер финансов Франции в 1683–1689 гг. – Е.М.) подолгу беседовал с глазу на глаз с Жаном Расином (1639–1699) и Николой Буало (1636–1711) и принимал их у себя в поместье, а когда одновременно с ними туда наезжали несколько епископов, приказывал слугам: «Покажите этим духовным особам замок, сады, все что угодно, только не пускайте ко мне – я занят»…» (из записок Н. Шамфора «Характеры и анекдоты», Франция, 1794 г.).
• «Король Фридрих II якобы сказал о Иоганне Себастьяне Бахе (1685–1750): «Бах единствен»…» (из книги Н.Гончаренко «Тений в искусстве и науке», СССР, 1991 г.).
• «У короля Англии хватило проницательности понять, что, воздавая почести Вальтеру Скотту (1771–1832), он воздает почести самому себе. «Мне всегда будет лестна мысль о том, что сэр Вальтер Скотт стал первым творением моего правления», – говорил Георг IV…» (из книги X. Пирсона «Вальтер Скотт», Великобритания, 1936 г.).
• «По окончании лекций в Берлине (апрель 1828 года) особо назначенный комитет поднес Александру Гумбольдту (1769–1859) медаль с изображением солнца и надписью: «Озаряющий весь мир яркими лучами»… Вряд ли можно назвать другого ученого, пользовавшегося такой популярностью. Он был как бы солнцем ученого мира, к которому тянулись все крупные и мелкие деятели науки. К нему ездили на поклон, как благочестивые католики к папе. Нарочно заезжали в Берлин посмотреть Александра Гумбольдта – «поцеловать папскую туфлю»…» (из сборника Д. Самина «100 великих ученых», Россия, 2004 г.).
• «По словам П.Нащокина, близкого друга Александра Пушкина (1799–1837), в 1830 году «сам Бенкендорф предлагал Пушкину камергера, желая иметь его ближе к себе». Но Пушкин тогда смог отказаться, заметив: «Вы хотите, чтоб меня так же упрекали, как Вольтера»… Свое придворное звание (в январе 1834 года «высочайшим указом» Пушкин был пожалован в камер-юнкеры. – Е.М.) он воспринимает однозначно – как публичное унижение царем его достоинства поэт и человека. «Шутовским кафтаном» назвал он камер-юнкерский мундир…» (из книги В.Колесниковой «Николай I. Лики масок государя: Психологические этюды», Россия, 2008 г.). Из дневника А.Пушкина за январь 1834 года: «Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам)… Государь сказал княгине Вяземской: «Я надеюсь, что Пушкин принял по-хорошему свое назначение». Великий князь намедни поздравил меня в театре: – Покорнейше благодарю, ваше высочество; до сих пор все надо мною смеялись, вы первый меня поздравили…». «Пушкин был пожалован царем в камер-юнкеры – должность не служебную, a придворную, в которой обычно состояли юноши 18–20 лет… Не случайно у Пушкина был единственный серьезный, «прилюдный», срыв именно когда он получил известие о пожаловании ему чина титулярного советника и присвоении
