Бизнесмены из Прибалтики и Грузии ехали покупать мебельные гарнитуры и другие серьезные вещи. Поэтому перед тем, как мы вошли в территориальные воды Китая, ко мне подошел руководитель туристической группы Вахтанг и спросил:
– Сколько у тебя валюты?
– Двадцать долларов, – честно ответил я. В то время это была моя месячная зарплата.
Вахтанг, конечно, усомнился.
– За дурака меня держишь, дорогой? Тур стоит двести долларов, а ты везешь с собой двадцать?
Я пытался объяснить, что я от редакции, бесплатно, но Вахтанг мне так и не поверил.
– Не хочешь говорить, и не надо, – он махнул рукой и обиженно отошел…
Наше героическое судно стояло на реке Хуанпу, текущей через Шанхай. Тут же на палубе дежурил таможенный офицер, в обязанности которого входил досмотр русских туристов при выходе с корабля на территорию Китая. По вечерам он очень скучал, и, чтобы развеяться, переходил с одного борта на другой, устраивая таким образом небольшую качку.
Видя, как он мучается, я подошел к нему, и мы разговорились – по-английски, так как китайского я тогда еще не знал.
Желая сделать собеседнику приятное, я заметил, что китайская культура сейчас очень популярна на Западе, особенно китайская философия: Конфуций, Лао-цзы…
Таможенник помрачнел и сказал с горечью:
– Конфуций, Лао-цзы – это все хорошо только для богатых иностранцев.
С тех пор я понял, что мое настоящее призвание – быть богатым иностранцем.
Но знакомство с китайским таможенником имело и другие приятные стороны – меня перестали досматривать при выходе в город. Я даже слегка пожалел, что я не контрабандист.
Надо сказать, что в начале девяностых Шанхай еще не был городом небоскребов. Там интенсивно возводились двенадцати – и шестнадцатиэтажные дома, но в основном строения были совсем невысокими. Даже здания банков из стекла и бетона не превышали трех-четырех этажей в высоту. Много тут было старых хибар, а некоторые шанхайцы вообще жили в каких-то подземных норах.
Машин на улицах почти не встречалось, если не считать таксомоторов и персональных авто госчиновников. По утрам и вечерам, когда люди отправлялись на работу, улицы перекрывали на час и по ним могли проехать только велосипедисты.
Когда лет через десять я снова приехал в Шанхай, город я узнал с трудом – он оказался истыкан высотками, как еж иглами. Это был знак того, что китайцы теперь не хуже богатых иностранцев и относиться к ним надо с уважением.
Но ни один иностранец все равно не сможет уважать китайцев так, как они уважают себя сами.
Негласный китайский девиз звучит следующим образом: «Мы лучшие, потому что мы китайцы». И хотя подобным девизом руководствуются и другие народы, но, пожалуй, именно в Китае он нашел свое самое яркое
