в сущность изменений с глубокой древности до наших дней и рассказать об этом всем устами одного лица. Но черновик мой не был завершен, когда несчастье меня постигло. Я сожалел, что дела не закончил. Вот почему мучительное наказание без гнева, без недовольства перенес. Теперь действительно я книгу эту написал. Я передал ее достойным людям и в городе, в столице ее распространил. Итак, я заплатил сторицей за прежний свой позор».
«Записки» охватывают китайскую историю от самых мифологических глубин (еще более ранних, чем династия Ся) до событий, современных автору – правления У-ди. Беспристрастное описание событий (что действительно роднит его с Тацитом) соседствует с назидательными характеристиками в духе Мандата Неба. Так, на протяжении династии Ся, согласно его схеме, «искренность» вырождается в «дикость», во времена Шан происходило нисхождение от «благочестья» к «суеверному почитанию духов», при Чжоу – от «цивилизованности» к внешнему соблюдению правил, каковая дурная тенденция была усугублена самочинной династией Цинь, взявшей за высший принцип бездушный закон. Династии же Хань историк, не помня зла, ставит в заслугу то, что она выправила траекторию, вернув в Поднебесную «искренность».
Символичным, как движение от первобытной дикости к культуре, историку представляется следующий описанный им эпизод. В середине IV в. до н. э. чиновник Симэнь Бао прибыл в одну местность близ Хуанхэ. Оказалось, что тамошние шаманы ежегодно приносят самую красивую девушку в жертву богу реки. Чиновник разогнал колдунов, приказал, чтобы больше таких мерзостей не повторялось. Но этим не ограничился: организовал строительство канала, отведшего воду реки на крестьянские поля. Благодарное население построило в его честь храм, и с тех пор поклонялось чиновнику как своему святому покровителю.
Благочестивый император заботился о надлежащем поддержании прежних культов, учреждал новые – одним из них было почитание Высшей Гармонии. Он основал Палату Музыки, обязанностью которой было музыкальное сопровождение обрядов. На современников огромное впечатление произвело торжественное шествие к священной горе Тай, где У-ди принес жертвы Небу и Земле, воссылая им благодарность за успехи своей династии.
Но – старость не радость. На склоне лет у императора возник интерес, по-человечески вполне понятный, однако принявший примерно те же нездоровые формы, что столетием раньше у Цинь Шихуанди (у того – отнюдь не в старости). Сын Неба возжелал бессмертия. Дворец немедленно заполнили маги разной ориентации, посыпались предложения открыть Острова Блаженных, воскресить любимую жену, в неограниченном количестве добывать золото из ртути. И, конечно же, получить эликсир бессмертия. Кто-то лишался головы за очевидное шарлатанство, но остальные продолжали свои попытки, а на смену павшим приходили другие.
Магия широко распространилась в придворных кругах, кое-где в своем черном, колдовском варианте. Одну наложницу уличили в ворожбе с целью
