удто аборигинально был он респектабленного сте́бленья (был он внезаконцем меж линиями Рагонара1 Блаубарба2 и Хоррильда3 Власожёска и зятьственник Капитану 'Достопочливному и Преоподдубному М-ру Ббердвуду4 де Троп5 Блоггу6 был среди его самых отдаленных ро́дсвязней7), но каждый честно́го слова человек в стране пространства сегоднии знает что его оборотная жизнь не выдержит бывать написанной об лишь черным по белому8. Складывая правду и неправду вместе прострел может быть сделан на что этот гибрид бы вообще-то похож был взглянуть на.
Шема телесный встан, кажись, включал струг черепа1, одну осьмёшку озлорно́го глаза2, всямку носа, одну руку онемелую вверх по рукаву, сорок две волосины дрыз его некороны, осьмнадцать его стебучей губе, трио усиков из его меега подбородка (лосеятеля свын3), ложное плечо выше правого, весь уши, искусственный язык с естественным загогулем, ни одной стопы опереться на б, пятерню больших пальцев, слепой желудок, глухое сердце, рыхлую печень, две пятых от двух ягодиц, сто шустрнадцать эвердюпойдцев4 для него, мужкорень всего зла, салмонкельта худородич5, угрякровь по взморзлым пальцам ног, пузырь триждутый, так сильно как что молодой Мастер Шемми в свой первый дебош6 на самой заре протоистории видя себя таким-то и таким-то, когда игрючи с чертопословцами7 в своих садовых яслях, Грифотрофио8, Свильнюская Рылица 111, Шувлин, Старая Гавляндия, (вернуться нам б что-ль сейчас за франтов шеренгами и сенсами9? так может за аннами и аннами10? так может за полной двацнёй восемь и лиреттой11? за двенадцатью блоками один боб12? за четырьмя тестерами один грот13? ни за динар! ни за джо14!) дикти́торствовал к всех своих маленьких бруидов и сластрёнок первую загадку вселенной: спрашивая, когда есть мужик не мужик? говоря им не спеши, девчура́, и обожди пока прилив не станет (ибо с первого дня его была то двухнедельщина) и предлагая награду в горько-сладкого краба15, маленький презент из прошлого, ибо их бронзовый век был еще нечеканен, победителю. Один сказал когда небеса были задрожами, второй сказал когда Богемеандовы губы, третий сказал когда он, нет, держи крепче одну сек, когда был он а) гнойстиком и б) ерешительным, следующий сказал когда ангел смерти сыграет в жизни ящик16, еще один сказал когда вином за разум заходит, а всё еще один когда прелестная уха́женка склонится чтоб побудить его17, один из малышовейших сказал ме, ме, Се́м, когда паппа клал обоим в кости́ ноя18, один из остряшных сказал, когда он ейсть йе яблокухен и он змазь себён как жукен, всё ж один сказал когда ты стар я сер пасть полнмы сном, и всё еще другой один когда нарви до дева́х нерв19, а еще другой когда он только вот после побываючи как обра́зенным20, еще другой когда йи, у него нет мананов21, и один когда дозовые свиньи они начнут сейчас когда взлетят навозом дух22. Все ошибались, так что Шем сам, доктатор, забрал пирог23, правильное решение бывая – все сдаются? – когда он э – ваш до раздирания каменьиц24, – Шам25.
Шем был мошеммиком и низким мошеммиком и низость его выползала в первую очередь путем съестных. Так низок был он что предпочитал Гибсенского1 чаепитного лосося консервного, как недорогого так и угождающего, упитаннейшему икрой-тяжлённому лахсу или резвейшей пестрятке или серебряночной форельке что когда-либо сбагривалась меж Лейкслипом2 и Айленд Бриджем3 и много было раз повторял он в своем ботулизме4 что никакое джунглерощенное пиньяблоко никогда не присмакивалось как кони те что вытряхиваешь ты из банки Ананиясов5, Финдлейтер6 и Гладстона, Угловой Дом7, Енглея. Ни одна из твоих в дюйм толщиной голубокровых Балаклав8 зажаренных-на-веры-кострёбрышках или сокожелейных голяшек Грехсовой топлёной баранины или сальнохрящевых хряков групонов или ломоть на сляб слачной гусегрудки с кусманом после отвала сливопуддинговой начинки всей на плаву в топи морёнодубной подливы для этого пугрекосердного юда9! Росбиф из Старой Зеландии! он не мог к нему прикуситься. Видишь что бывает когда твой соматофаговый10 водяной западает на виргиторианскую лебедицу? Он даже навообежал сом с собой и стал о́тцынком, говоря что лучше б он гораздо скорее прочавкал с грехом пополам через чечевичное крошево в Европе чем встревал в Дурляндское лущёненькое горошево11. Раз когда среди тех бунтовщиков в состоянии безнадежно беспомощной интоксикации рыбоядный этот пытался поднести сцитрундовую кожуру к обеей ноздре, икая, очевидно сэкспромтен привычкой он имел со своей гортанной смычкой, что он мог бы процветочить вечно и запахом единым, как сцытр, как кедр, подобно цедре, с источников, на горах, с лимоном поверх, Ливана. О! низость его была ниже всего вплоть до втопленна куда! Никакой подобаемо-подобной огневоды или перводносимого первачка или глоткожгущего джина или честно́й буротёмной пивищи. О дорогая нет! Вместо того трагический паяц же захныкался пшеноючной тошно от жизни на нечтом вроде мандаре́веньской зжелтёной искросиней вендиговой диодаяновой12 бормотухи выжатой из кислого виногрейпного сакэ и, послушать его меж его седиментальных губков13 когда жадно троглотил он мумуму слишком ммммного тыквин её нарыгаясь на почти таких же низких сопо́йловцев,
