ей было плевать на все мимические экзерсисы Мелихова. Ей сейчас почти на все было плевать, кроме дела об убийства ее сестры Тонечки.
Прошло три недели с момента ее гибели, а следствие топталось на месте. Ее, разумеется, в группу, возглавляемую майором Николаевым, не включили. Особыми сведениями не делились. А несколько дней назад и вовсе отправили в архив с каким-то нудным и, на ее взгляд, никому не нужным поручением.
В архиве она проторчала целых четыре дня. Вернулась именно сегодня и с порога наткнулась на Мелихова, хмуро взирающего на всякого входящего. Идиот! Никто не проникнется. Она так тем более. Она вообще с ним не разговаривала с того памятного трагического дня.
– Привет, – попытался он разбавить строгость мимолетной улыбкой. – Как дела?
– Здрасте, товарищ капитан, – буркнула она в ответ и прошла за свой стол.
– Как дела? – повторил он с нажимом, могущим означать некое недовольство.
– Все так же, – ответила Соня рассеянно. – А где все?
Все – это старший лейтенант Николай Овчинников и сержант Якушева. Та, которая Настя. Якушева Настя с той самой рыбалки, с которой в жизни Сони начался отсчет скверного времени, пришла работать к ним в отдел.
Каким интересным образом ее взяли в их отдел, она не могла понять. То ли Мелихов похлопотал, то ли кто-то за Мелихова. Но в то утро, когда Соня узнала о гибели своей Тонечки, Мелихов как раз метался с бумагами Якушевой, помогая ей с переводом в их отдел.
Такие дела…
– Якушева в архиве со вчерашнего дня, – неожиданно охотно поделился информацией Мелихов. – Овчинников на земле работает.
Соня вчера никакой Якушевой в архиве не увидела. Потерять друг друга из виду они не могли. Следовательно, что? Следовательно, красавица прогуливала.
– Только не думай, что, если не встретила ее там, она прогуливает, – словно услышав ее мысли, тут же встал на защиту своей любовницы Мелихов. – Она в другом архиве сегодня и вчера. Не в нашем.
– Плевать, – едва слышно отозвалась Соня, начав печатать отчет.
– Старший лейтенант! Следи за речью! – прихлопнул свой выговор ладонью по столу Женя.
– Так точно, товарищ капитан.
Какое-то время было тихо. Соня работала. Мелихов делал вид, что работает.
– Кофе будешь? – спросил он спустя полчаса, поднимаясь с места.
– Буду, – ответила она, не глядя на него.
Ей все еще было очень больно. И от гибели Тонечки. И от предательства Мелихова. И от чего больнее, она затруднялась определить. Болело одинаково сильно. Постоянно. Где-то в районе ребер ныло и ныло, изводило и изводило.
– Тебе, как всегда, с молоком, без сахара? – уточнил он уже у двери.
– Да.
Он приоткрыл дверь, тут же снова ее закрыл и шагнул к ее столу.
– Соня! – хрипло и тихо воскликнул Мелихов. – Посмотри на меня!
Она послушалась.
– Я
