правильно понимаю: европий и его братья – они здесь?
– Точно, – говорит Гуталиныч. – Целевой продукт у нас жидкая фаза.
– А тут – отходы? – поворачиваю стакан с прилипшим ко дну плотным осадком.
– Ну да, хвосты, – нехотя отвечает Пухлый.
Уругвай смотрит на него неподвижным взглядом.
Добавляю в стакан с осадком воду из графина, взбалтываю – содержимое летит в открытое окно.
– И на кой вам тогда фильтр-пресс? Можно вообще не фильтровать, отстойником обойдётесь.
Джокер перевёл помрачневший взор на Пухлого.
– Та-ак. Выходит, ты пять лет хлеб даром ел?
– Джокер, ты не так понял…
Тот снова вглядывается в меня:
– Это нам подходит. А что за хрень ты в стакан-то вливал? В чём суть?
– Нанотехнологии. А подробные рекомендации вышлю после окончательного расчёта.
– Доцент, шепни сейчас, в чём фишка-то? Мы заплатим налом.
– Джокер, давай не будем нарушать соглашение.
– Ну, будь по-твоему.
– Ты что творишь, Доцент, – сдавленный голос еле слышен. – Ты даже…
– Чего бухтишь, Пухлый? – голос Уругвая глухой, как из коробки. – Громче говори, нам тоже интересно.
Пухлый судорожно налил из графина, кадык жадно задвигался.
– Молчишь, учёный? Ладно, давайте-ка отметим успех, – Джокер нажал клавишу на телефонном аппарате.
В кабинете стало тихо-тихо, только лёгкие шаги за дверью.
Сначала показался алюминиевый поднос, а потом… потом в ушах моих серебром зазвенел колокольчик. Ангел, с небес на миг сошедший. Принцесса из детской сказки. Что-то диковинное в нежных изгибах рук, ног, спины, и в походке, и в лёгких движениях, когда она опустила поднос на столешницу. Девичье лицо с бездонными глазами лучится нездешней улыбкой; даже не лицо – просветлённый лик Мадонны.
Головы осторожно повернулись к ней. Но грубые мужики не раздевали её глазами – нет, лишь любовались редкостным зрелищем. На высокой груди овальный бейджик… Где же?.. Ах да, в поезде. Но тут на овале много, очень много нолей. Три, шесть, девять, двенадцать нуликов. Триллион, стало быть. Триллион – чего?
– Спасибо, Настенька, – негромко сказал Джокер, – ты иди, мы тут сами…
Он дождался, пока дверь закроется.
На подносе поллитровка и тарелка с бутербродами: сыр и копчёная колбаса.
– Гуталиныч, разлей-ка по маленькой. Давайте, за успех, – Джокер перехватил бутылку, помедлил, один стакан наполнил доверху и протянул… Пухлому.
Тот побелел и медленно, неохотно принял напиток дрожащими пальцами.
Едва закусили – заскрипела дверь. В проёме стоял громила в странной форме без рукавов. От переливчатых чёрно-красных полосок зарябило в глазах. А, это ж янычар – внутренняя полиция Зоны.
Переливчатый вопросительно взглянул
