все мои слова.
– А вчера я убила снова, – ответила Амели совершенно иное, что не имело никакого отношения к ранее сказанному мной. – Я ненавижу Виктора, я рада, что он мертв. Я специально ударила его в голову, хотя стоило для начала отрезать ему яйца.
Амели достала из кармана пачку сигарет. Я не видела раньше их у нее, кажется, ночное происшествие заставило ее нервничать слишком сильно, отчего моя спутница решила даже закурить.
Она подожгла сигарету, вдыхая черный дым в свои легкие, словно это могло помочь ей расслабиться, и вдруг посмотрела на меня.
– Ты готова убить? – спросила она так грубо, словно речь шла о моей смерти.
Я задумалась, торопиться с ответом мне не хотелось, но я понимала, что речь идет о Фриде.
Я не считала Фриду плохой женщиной, но она поступила очень подло и, кажется, делает это постоянно, учитывая рассказ Амели о Грегоре и странном порошке. Чего же этой женщине не живется спокойно?
Я не знала, заслуживает ли она смерти. Кто я такая, чтобы решать это? Однако в ту ночь Фрида не задавалась тем же вопросом, когда надоумила Виктора изнасиловать меня спящую, учитывая, что мне даже нет восемнадцати лет.
Я понимала мысли Амели. Возвращаться за местью просто так – глупо. Решать проблему нужно кардинально, либо забыть об этом и не тратить на жирную Фриду свое время. Но что-то в глубине души настолько задело мои чувства, что я сама не поверила в то, что сказала:
– Готова! – крик вырвался из моего рта, словно долго ждал этого момента.
– Возможно, это станет твоим ночным кошмаром до конца твоих дней. – Решила напугать меня Амели, будто хотела отговорить. – Возможно, твоя совесть будет мучить тебя вечно.
Я усмехнулась.
Слова Амели показались мне шуткой, хотя она говорила на полном серьезе. Я вновь поймала ее взгляд, он был наполнен решимостью, которая, кажется, пронзала меня насквозь. Мне даже показалось, что если я откажусь, Амели все равно отправится обратно и убьет Фриду.
– В отличие от тебя, я – не бессмертна, – наконец, решила ответить я с хитрым тоном в голосе. – Точнее, я не знаю. Но, если я могу расти, значит, могу и стареть.
– Хочешь сказать, твоя совесть не будет мучить тебя вечно? – Амели улыбнулась, и я заметила, как ее излишняя серьезность отступила.
– Да! – вскрикнула я. – Всего каких-то сто лет.
Амели хихикнула, и я вновь почувствовала, как мы с ней очутились на одной волне, словно в лодке, плывущей по одному течению.
Мы возвращались в общину. Мысли о предстоящем убийстве меня нервировали, кажется, я все же не была к подобному готова.
К такому вообще можно подготовиться? Сомневаюсь.
Мама всегда воспитывала меня строго, надеялась, что я стану доброй и отзывчивой. Она бы никогда не простила меня, узнав, что я целенаправленно иду убивать человека.
– «Прости, мама», – подумала про себя я.
Мне кажется, она заслуживает другую дочь.
