написали, когда вернутся домой. Леша потребовал того же от нас с бабушкой.
Ночной летний город был свежим, в иссиня-черное небо хотелось нырнуть. И еще хотелось, чтобы дорога до дома была долгой-долгой – до рассвета.
– Леся, меня завтра почти весь день не будет – нужно объехать несколько магазинов, – сказала бабушка.
– Принял, понял, осознал, – откликнулась я. – Питаться нормально, фигней не страдать, дом не разрушать.
– Идеальный ребенок, выставочный образец! – расхохоталась бабушка и совершенно серьезно добавила: – Но я в тебе и не сомневаюсь. У меня просьба: бери домашний телефон, Наталья Гавриловна может звонить.
– Ну да, у нее же еще целых девять соседских квартир, – фыркнула я, – и все такие подозрительные.
– Если понадобится – зайди к ней, хорошо?
– Зачем?
– Затем, что нельзя оставлять такого тревожного человека в одиночестве после таких переживаний. – Бабушка сделала акцент на словах «такого» и «таких».
– Ба, это же замкнутый круг: Гавр… Наталья Гавриловна сама себя заводит на ровном месте, а потом еще сильнее заводится оттого, что завелась.
– Согласна, но это ничего не меняет. Она впечатлительная натура, артистическая, всю жизнь связана с театром…
– Ба, она с отделом кадров всю жизнь связана, – закатила глаза я. – Но про театр красиво рассказывает, кто бы спорил.
Бабушка замедлила шаг, достала из кармана пиджака ключи – мы были в паре метров от нашего подъезда – и негромко спросила:
– Леся, у тебя есть мечты?
Я с недоумением посмотрела на бабушку и тряхнула головой:
– Есть, конечно.
Бабушка приложила магнитный ключ к домофонному замку – раздался протяжный писк – и, не повышая голоса, сказала:
– А теперь представь, что тебе почти шестьдесят, и твои мечты не сбылись.
Глава 4. #думаю #культпросвет #очень_странные_дела
Я считаю себя хорошим человеком. Ну, нормальным. Ладно: я просто не считаю себя плохой. Пока что я не делала ничего, за что могла бы сказать своему отражению в зеркале: «Ну ты и дрянь».
До утра я ворочалась в кровати, вспоминая бабушкины слова; мне то представлялась осунувшаяся раздражительная Настя и ее печальное: «Пролетела я, Полякова», то яркими вспышками возникали картинки со страниц статистики канала «0 чтений за сегодня».
А потом я вообще вообразила себе двадцатилетнюю Гаврюшу, которая провалила третью попытку поступления в театральное училище. Или получила очередной отказ от какого-нибудь режиссера, не слишком даже именитого. Или сыграла всего одну роль, и ту без слов, но надеялась, что когда-то обязательно будет текст, а через несколько лет она станет примой… Не стала, но в театр была настолько влюблена, что согласилась бы чистить красную ковровую дорожку, лишь бы там.
Честно говоря, я была плохо знакома с ее биографией, поэтому любая версия могла оказаться правильной.
В
