ее коллеги.
Оставшись в комнате отдыха один, Эштон собрал с пола кубики льда, рухнул на стул и провел рукой по лицу. Что ж, это, черт возьми, была катастрофа. Он никогда не забудет, как ушла, пошатываясь, Жасмин – в мокрой блузке и с отдавленной ногой. А она всегда будет считать его человеком, испортившим ей первый день на работе.
Эштон отпил кофе, который ему вернула Жасмин, хотя был так напряжен, что, возможно, кофеин и сахар были ни к чему. При следующей встрече он рассыплется в извинениях. Он найдет способ загладить вину… соблюдая дистанцию. Вероятно, когда-нибудь им даже удастся над этим посмеяться. Было бы идеально, если бы этот момент наступил до начала читки, но на это можно было только надеяться.
Так или иначе, он испортил ее наряд и должен попытаться исправить ситуацию.
Но сначала… Эштон закрыл дверь комнаты отдыха и вытащил телефон, чтобы пообщаться по фейстайму с отцом в Пуэрто-Рико.
Прозвучала пара гудков, а затем на экране появилось смуглое морщинистое лицо Игнасио Суареса.
– Hola, mijo[36].
Эти слова, торопливо произнесенные грохочущим баритоном, Эштон слышал от отца каждый день, и они заставили его улыбнуться.
– Hola, Pa. ¿Cómo estás?[37]
Он прослушал, как отец оттарабанил отчет о здоровье абуэлито[38] Гаса и абуэлиты Биби. Мать Эштона умерла десять лет назад, но у него были бабушка и дедушка по отцовской линии, которые всегда играли большую роль в его жизни. Им было уже за восемьдесят, и их благополучие очень заботило его и мотивировало работать.
На экране появилась еще одна мотивация, при виде растрепанных волос и больших карих глаз которой сердце у Эштона забилось чаще.
– ¿Es mi papá?[39] – спросил писклявый голосок, и Эштон рассмеялся.
– Sí, mijo, es tu papá[40], – ответил он.
Игнасио на экране отодвинулся, чтобы уступить место восьмилетнему сыну Эштона, Ядиелю.
Эштон внимательно выслушал рассказ про последний сериал, который Ядиель посмотрел («Юные титаны, вперед!»), видеоигру, на которой он был помешан («Майнкрафт»), и комикс, который он сейчас читал («Человек-паук»). Большую часть из сказанного Эштон не понял и уже не в первый раз пожалел, что не может быть рядом с сыном, чтобы они вместе проводили время за этими занятиями.
Наконец Ядиель спросил:
– Папи[41], когда ты вернешься в Пуэрто-Рико?
– Еще не скоро, Яди. – У него не было ответа получше. Ядиель жил с Игнасио и los bisabuelos[42] в Умакао[43], а Эштон – большую часть года в Майами. Когда Яди только родился, он жил с ним в Майами. А после Инцидента отправился к Игнасио, и Эштон продал их частный дом, переехав в многоэтажку.
Пока Ядиель был помладше,
Привет, сынок (исп.).
Привет, пап. Как ты? (исп.)
Дедули (исп.).
Это мой папа? (исп.)
Да, сынок, это твой папа (исп.).
Папа (исп., разг.).
Прадедушкой и прабабушкой (исп.).
Город на восточном побережье Пуэрто-Рико.
