болезненно дернулись губы: в это мгновение отец как будто вернулся к себе прежнему, еще к тем временам, когда матушка была жива и в семье царили мир и покой: я был настолько мал и наивен, что в те дни полагал подобное состояние вечным!
– Сынок, – проговорил отец таким голосом, каким давным-давно обращался ко мне маленькому, – скажи… не случалось ли у тебя странных сновидений? Таких, словно ты переносишься в другое место и против воли отвечаешь на вопросы, которые слышишь как бы издалека, и при том никогда не видишь вопрошающего?
Раньше я никогда не задумывался о подобных вещах, но стоило отцу заговорить об этом, я словно бы из ниоткуда вспомнил несколько похожих случаев. Тогда я счел их просто странными сновидениями, какие порой приходят непонятно почему и мучают человека, пока тот наконец не найдет в себе силы стряхнуть это состояние и вернуться в реальность: какой бы она ни была неприглядной и сколько бы ни заключала в себе трудностей, все ж даже такая выглядит по сравнению с подобным сном чем-то успокаивающим и по меньшей мере понятным.
Особенно остро подобные вещи происходили со мной в те месяцы, когда матушка родила своего последнего ребенка. Я даже кричал по ночам, и родители, глубоко обеспокоенные моим состоянием, в конце концов вынуждены были обратиться к докторам. К несчастью, никакие советы служителей медицины не оказывали на меня должного воздействия. Двое или трое врачей с серьезным видом прописывали мне успокоительные порошки, снотворные отвары, массаж шеи; один, помнится, произнес мрачным многозначительным голосом: «Его спасут только молитвы», после чего отец попросту выставил его из дома и отказался оплачивать ему визит.
Наконец по рекомендации кого-то из матушкиных друзей явился старенький врач с выгоревшими от долгого времени глазами; первое, что он сделал, – вручил отцу визитную карточку, где мелким шрифтом были перечислены бесконечные его заслуги перед человечеством. «Читайте исключительно мое имя, – проговорил он. – Остальное уже не имеет значения. Впрочем, и имя тоже больше не имеет значения». – «В таком случае к чему вы отдали мне эту бумажку?» – осведомился отец, изрядно вымотанный всеми этими визитами и своеобразным – у каждого каким-то особенным – поведением докторов. «Да просто так, – хихикнул старый медик. – Некоторых такая штучка утешает… Вас нет? Хорошо… Это ничего страшного, знаете ли… Кто у вас тут болен?» Он радостно потер руки, словно ожидая получить от хозяев дома какое-то лакомство. Отец сказал сердитым тоном: «Вам разве не сообщили, что нам необходимо оказать помощь нашему сыну?» – «Должно быть, сообщили, – охотно подтвердил старый доктор, – да только я успел обо всем этом забыть… Ну, малыш, иди-ка сюда. Что тебя беспокоит?»
Родители уставились на меня, мама слева, отец – справа. Их молчание давило на меня жуткой тяжестью. Наконец я взял себя в руки и заговорил, мучительно смущаясь от происходящего: «Собственно, ничего такого… Кричу во сне, ну и снятся…
